Читать книгу - "Иные - Александра Яковлева"

тебя, а не детей. Поэтому уходи отсюда. Я прошу тебя.

Вздрогнув, как от пощечины, Аня вскинула на нее полные слез глаза. А потом, развернувшись, побежала к замку. Катарина не стала ее окликать. Пусть бежит — на все четыре стороны.

Аня

Мягкая рыхлая земля проваливалась под ногами, и Аня проваливалась вместе с ней — оскальзываясь, спотыкаясь, путаясь в кустарнике и траве. Глаза заволокло пеленой. Сквозь нее замок едва угадывался, дрожал впереди маревом, словно выдуманный, никогда не существовавший призрак.

Все казалось обманкой, дымовой завесой, которая клубилась перед ней, скрывая правду. Через этот морок никак не получалось продраться. После слов Катарины, после ее слез, по-матерински злых и яростных, Аня уже не знала, кому верить. Катарине, всегда скрытной, но сегодня как будто настоящей, — или Максу, который на похоронах говорил такое, отчего дети улыбались и хлопали ему.

Аня запуталась. Она пыталась понять Макса, угадать его чувства и настоящие намерения, но каждый раз оставалась ни с чем. То ей чудилось, что Макс любит ее и сможет защитить от любой беды, а то — будто ему нет никакого дела до ее чувств. Что за бравурную речь он произнес на похоронах, и почему хоронить детей в этом замке — такое привычное дело?

Мыслями Аня возвращалась в начало сентября, когда она только приехала сюда — вернее, когда Макс привез ее против воли и запер в замке. Точно так же он запер и Боруха, и остальных особенных детей. Будто коллекционер, который собирает все свои трофеи в одном стеклянном шкафчике под замком, — вот какова его защита.

И за нее он требовал высокую цену: подчиниться, исполнять его прихоти. Может, даже стать его оружием. Раствориться в чужой воле, как сахар в стакане кипятка.

К счастью, оставался еще один человек. Пусть Макс и называл его врагом, он мог сказать ей правду.

Аня ворвалась в замок, сбежала по крутой винтовой лестнице, вдыхая гнилую сырость подземелья. Следователь Лихолетов — так он представился ей в кабинете, до удушья наполненном июльским солнцем, — сидел, сгорбившись, на каменных нарах. Аня подошла ближе. Из темноты клетки на нее уставились большие блестящие глаза.

— Будешь меня обвинять? — спросил Лихолетов настороженно. — Хочешь верь, хочешь нет, дело твое, но я бы ни за что не выстрелил в ребенка. Я ж не зверь какой. Мне жаль, что мальчик погиб.

— Я…

Аня запнулась, подбирая слова. Она до последнего не знала, как начнет этот разговор, как станет выпытывать правду. И совсем не ждала, что Лихолетов будет с ней вот таким: очень уставшим, раздраженным — и спокойным. Она снова почувствовала себя в кабинете следователя: даже сидя за решеткой, Лихолетов казался уверенным в себе.

И все-таки был с ней откровенным — но только с ней.

— Тогда, на допросе, ты говорил, что видел необъяснимое, но тебе не поверили, — осторожно начала Аня. — Но вчера ты сказал Максу другое, я все слышала.

— Стараюсь набить себе цену. — Лихолетов слабо улыбнулся.

— Расскажи, что именно ты видел.

Кажется, он даже растерялся от ее вопроса.

— В Мадриде?

Аня подошла ближе, вцепилась в прутья решетки. Требовательно повторила:

— Что. Ты. Видел?

Ей было нелегко выдержать его пытливый взгляд, но все-таки Лихолетов признался:

— Нойманна.

Как только он произнес это имя, его лицо вытянулось, а глаза стали такими, будто перед ним больше не было ни Ани, ни прутьев клетки. Только прошлое, накрепко отпечатанное в памяти.

— Мы обороняли город, Нойманн вошел в него с другими немцами. Он стоял прямо посреди площади. В маске — такой, чтобы усиливать звук… Но это точно был он. Я видел, как он убивал людей, моих друзей. Одного за другим — одним шепотом. Этот голос… — Лихолетов постучал себя пальцем по виску. — Он был вот здесь, прямо в голове. Все живое как будто покинуло меня — чувства, запахи, другие звуки. Даже страха не было. Остался только этот шепот, в пустоте. Я должен был убить себя, должен был. И я выстрелил.

Он громко цыкнул, и Аня вздрогнула.

— Но ты ведь живой, ты сказал, что не поддался…

Лихолетов поднял на нее глаза, полные смеха и искреннего удивления:

— Смолина, ты что, не поняла? Это была осечка. Обыкновенная осечка — вот что меня спасло. Я бы убил себя, если б не случай.

Он рассмеялся, и эхо покатилось по подземелью, дробясь о каменный потолок.

— Никакой я не особенный, не герой. Мне просто повезло… — Он вдруг посерьезнел и тихо добавил: — Или нет.

— Значит, — проговорила Аня, отступая на шаг, — ты не можешь ему сопротивляться. Но если это так…

— То я ему не нужен, — закончил за нее Лихолетов. Он откинулся на стену и прикрыл глаза. — Теперь ты все знаешь. Можешь сдать ему меня. А можешь помочь — и мне, и себе.

— Но как? — Аня растерянно огляделась, будто где-то здесь, прямо на гвозде, висела связка ключей от его клетки.

Лихолетов вдруг подскочил и припал к решетке, обхватил ее пальцы. Зашептал горячо и быстро:

— Помоги до него добраться, Ань. Просто дай мне этот чертов шанс, и я закончу то, что должен был сделать еще в Мадриде. Этот человек чудовище. Он использует детей и воспользуется тобой при первой же возможности, он…

— Ты врешь! — Вырвавшись, Аня отпрянула. — Хочешь, чтобы я тебе поверила после того, как вы меня пытали?! — Она сунула ему под нос запястье с меткой. — Вот, гляди! Ваша работа?!

Вместо ответа Лихолетов поднял руку, оголяя свое запястье: на нем бугрилась точно такая же буква М.

— Я не враг тебе, пойми это. Я пытался помочь тебе летом и попытаюсь сейчас — если ты мне позволишь. Но в одиночку с Нойманном я не справлюсь. Только ты можешь ему противостоять. На твоем месте я бы попытался.

Вдруг со стороны лестницы раздались гулкие шаги, и Лихолетов, поднеся палец к губам, замер, напряженно вслушиваясь. Шаги приближались, и вскоре Аня угадала их: чеканная поступь, крепкий каблук. Из полумрака под скудное освещение слухового окна вышла Катарина. В руке у нее поблескивал револьвер, глаза, растерянные после дневного света, искали нужную клетку. Наконец она заметила Аню и Лихолетова и улыбнулась, ничуть не удивленная.

— Пришла меня убить? — спросил ее Лихолетов.

Катарина, покосившись