Читать книгу - "Художник из 50х - Сим Симович"

откинулся на сиденье и закрыл глаза. День был долгий и напряжённый, но результативный. Иллюстрации для Селельмана готовы, вопрос с Николь сдвинулся с мёртвой точки. Жизнь налаживается.

— Домой, Семён Петрович, — сказал он водителю. — Хватит на сегодня дел.

Машина тронулась с места, увозя его от театра, где режиссёр, наверное, до сих пор не может прийти в себя от неожиданного поворота событий. Власть — удивительная вещь. Особенно когда знаешь, как ею пользоваться.

Дома Гоги приготовил себе полноценный ужин — жареную картошку с луком, селёдку под шубой, которую купил в гастрономе по дороге, кусок чёрного хлеба с маслом. Ел медленно, с аппетитом, наслаждаясь простой и вкусной пищей. За день проголодался основательно, и еда казалась особенно вкусной.

Странно, но совесть его совершенно не мучила. Утром, после кошмара о Кёнигсберге, казалось, что день будет тяжёлым и мрачным. А вместо этого получился день побед — удачные иллюстрации для Селельмана, неожиданная похвала Крида, и главное — решённый вопрос с Николь.

Конечно, он воспользовался служебным положением. Надавил на режиссёра своим удостоверением, заставил действовать против его воли. В прежней жизни такое поведение показалось бы ему неэтичным, недопустимым.

Но сейчас он смотрел на ситуацию под другим углом. Талантливая актриса не могла получить заслуженную роль из-за предрассудков и бюрократии. А он просто устранил несправедливость, использовав доступные ему инструменты. Разве это плохо?

После ужина заварил крепкий чай в любимом фарфоровом чайнике. Достал из шкафа заветную коробочку с кубинским сахаром — настоящая редкость, которую удалось купить в спецмагазине благодаря новому статусу. Кубики были крупные, янтарного цвета, с тонким ароматом тростника.

Налил чай в блюдце — по старинке, как делал ещё дедушка. Взял кубик сахара в зубы и отхлебнул горячего чая. Сладость растворялась на языке, смешиваясь с терпким вкусом заварки. Простое удовольствие, но от этого не менее приятное.

Выйдя на крыльцо барака с блюдцем в руках, он устроился на ступеньках. Летняя ночь была тёплой и тихой, воздух пах цветущими липами и свежескошенной травой. Над головой раскинулось звёздное небо — бескрайнее, загадочное, вечное.

Гоги пил чай и смотрел на звёзды. Где-то там, в этой бесконечности, вращаются далёкие миры, о которых рассказывала Аня. Может быть, на каких-то из них тоже есть жизнь, тоже живут разумные существа, которые смотрят на своё небо и размышляют о смысле бытия.

И вдруг он поймал себя на удивительной мысли — он был счастлив. По-своему, тихо, без громких слов и ярких эмоций, но счастлив. Впервые за долгое время жизнь складывалась именно так, как хотелось.

Хорошая работа, которая имела смысл и приносила удовлетворение. Уважение коллег, признание начальства. Достойная зарплата, позволяющая не думать о хлебе насущном. И главное — появление в жизни женщины, которая заставляла сердце биться чаще.

Когда в последний раз он чувствовал себя так?

А здесь, в 1950 году, несмотря на все сложности эпохи, он чувствовал себя нужным, востребованным. Его талант ценили, его мнение учитывали, его работа служила великому делу. Разве это не счастье?

Конечно, жизнь не была безоблачной. ПТСР напоминал о себе кошмарами, сердечные дела складывались непросто, тайны службы давили на психику. Но всё это отступало на второй план перед главным ощущением — он живёт полной жизнью.

В прежнем существовании он был статистом, одним из миллионов. Ходил на работу, получал зарплату, смотрел телевизор. Никому особенно не нужный, ни на что не влияющий. А сейчас каждый его рисунок мог изменить чью-то судьбу, каждое решение имело последствия.

Звёзды мерцали над головой, напоминая о бесконечности мироздания. На их фоне человеческая жизнь казалась мгновением, но этот миг можно прожить по-разному. Можно прозябать в серости и безразличии, а можно гореть ярко, оставляя след в истории.

Он допил чай и поставил блюдце на ступеньку. В груди разливалось тёплое чувство благодарности — жизни, судьбе, высшим силам, которые дали ему второй шанс. Не каждому выпадает такая возможность — начать всё сначала, исправить ошибки, найти своё предназначение.

И пусть этот мир был далёк от совершенства. Пусть здесь были свои проблемы, несправедливости, жестокости. Но здесь он был живым, настоящим, нужным. Здесь у него была цель, были люди, которые его ценили, была женщина, которая заставляла мечтать о будущем.

Где-то во дворе мяукнул кот, в соседней комнате кто-то включил радио. Жизнь шла своим чередом, обычная советская жизнь с её радостями и печалями. И он был её частью, не наблюдателем со стороны, а активным участником.

Завтра снова будет работа — иллюстрации для Селельмана, может быть, встреча с Кридом, вечером, возможно, визит в артель. Дни складывались в недели, недели в месяцы, жизнь обретала ритм и смысл.

А послезавтра, может быть, позвонит Николь и скажет, что режиссёр неожиданно рекомендовал её для прослушивания в Большом театре. И тогда его маленькое вмешательство в ход событий принесёт плоды, поможет таланту найти своё место.

Гоги встал со ступенек и потянулся. Пора спать — завтра будет много дел. Но засыпать он будет спокойно, без тревог и сомнений. Потому что сегодня он понял главное — жизнь удалась. Не идеально, не безоблачно, но удалась.

И этого было достаточно для счастья.

Глава 33

Прошло две недели размеренной, продуктивной работы. Гоги полностью погрузился в ритм — утром Семён Петрович забирал его из барака, днём он корпел над иллюстрациями в своём кабинете, вечером возвращался домой с чувством выполненного долга. Иллюстрации для Селельмана шли одна за другой — автоматы, пулемёты, винтовки, пистолеты. Каждый рисунок требовал внимания к мельчайшим деталям, понимания эргономики, знания человеческой анатомии.

За эти дни он полностью освоился в своём новом статусе. Сотрудники отдела здоровались с ним уважительно, Анна Фёдоровна заботливо приносила чай и свежие газеты, Крид изредка заходил поинтересоваться ходом работы и неизменно выражал одобрение.

Николь звонила дважды — сначала с благодарностью за то, что режиссёр неожиданно рекомендовал её для прослушивания в Большом театре, потом с радостной новостью о том, что прослушивание прошло успешно и её зачислили в труппу на роль Лизы. Голос её звучал так счастливо, что у Гоги потеплело на душе от сознания того, что он помог осуществиться чужой мечте.

Во вторник утром, седьмого июля, Анна Фёдоровна передала, что Виктор Крид просит зайти к нему в кабинет, когда будет время. Гоги закончил очередную иллюстрацию — снайперскую винтовку в разборе для удобства транспортировки — и отправился к начальнику.

Крид сидел за своим столом, но сегодня обстановка в кабинете была необычной. На журнальном столике у окна