Читать книгу - "Скопа Московская - Борис Владимирович Сапожников"

города правителя-полководца такие подданые, как поляки и литовцы, уважать никогда больше не будут. Не тот народ населяет эти земли. Даже угробь он армию в проигранном сражении, пусть бы и в тысячу раз худшем чем при Клушине, репутации его это нанесёт куда меньше вреда.

И на этот вопрос не было ответа ни у Жолкевского ни Сапеги. Ни, честно говоря, и у самого короля.

Не был Сигизмунд таким уж самодуром, и не уводил войска от стен Смоленска именно по этой причине. После такого он мог только отречься от трона и покинуть это проклятое королевство, которым непонятно как править. И вообще можно ли это делать? Он уже подумывал об отречении, однако как настоящим монарх смотрел в будущее, а ему ещё нужно обеспечить трон для сына Владислава. Но кто сказал, что это должен быть именно польский трон? Быть может, московиты с их дикарской преданностью тому, кто сидит в столице, лучше подойдут для него? Да и личная уния двух государств сделает Сигизмунда едва не сильнейшим монархом на востоке. Больше земель тут только у турецкого султана. Он долго обдумывал это решение, и понял, что иного выхода у него нет.

И потому, когда воинская рада собралась, Сигизмунд огорошил всех заявлением, которым, собственно, открыл её.

— Паны офицеры, — произнёс он, — я решил предоставить Смоленск его судьбе. Мы снимаем осаду.

В тесноватой комнате, куда набились офицеры, повисла ошеломлённая тишина. Слышно было как офицеры переминаются с ноги на ногу, хмыкают, как скрипит кожа их поясов и сапог.

— Смоленск слишком мелкая цель для Aquila Polonica,[2] — продолжил Сигизмунд. — Нашей целью была и остаётся Москва. Оттуда к нам шлют письма, в которых готовы признать королевича Владислава своим царём, закрепив таким образом унию трёх восточных государств под сенью нашего скипетра.

Снова тишина, нарушаемая только дыханием офицером да скрипом кожи, хотя, кажется, большинство из них перестали дышать и переминаться с ноги на ногу.

— Пан великий канцлер литовский, — обратился к Сапеге король, — проведите переговоры с московитами из Смоленска. По возможности нужно обменять пленных, вернув всех, кто был захвачен в битве при Клушине и вчерашнем сражении.

Тот в ответ поклонился и хотел было заверить Сигизмунда, что всё будет сделано, однако король продолжил, не дав ему заговорить.

— Одновременно, — сказал он, — снеситесь со своим кузеном в Калуге. Велите ему от моего имени бросать царька и присоединяться к моему войску.

— Здесь? — удивился Сапега. — Под стенами Смоленска?

— Нет, пан великий канцлер литовский, — отмахнулся король. — Под стенами Москвы. Вот истинная и достойная нас цель.

Сигизмунд выждал пару мгновений, давая всем в комнате принять его слова, и обратился теперь уже к Жолкевскому.

— Пан гетман польный, — произнёс король, — готовьте войско к выступлению. Лагеря на другом берегу Днепра потеряны, однако лучшие наши силы остались целы. Мы выступим как можно скорее. Ложным манёвром уйдём на юг, а после армия двинется к Калуге, на соединение с Яном Петром Сапегой и его хоругвями. Оттуда же прямым маршем к Москве, которая откроет передо мной ворота.

— Простите, ваше величество, — как можно вежливее поинтересовался Сапега, — но уверены ли вы в том, что ворота Москвы будут открыты перед вами?

— Кавалер Новодворский, — обратился король к рыцарю Мальтийского ордена, который на правах первого спасителя его величества стоял за его плечом, как и Балабан, — сколько писем и от кого мы получили из Москвы с предложением королевичу Владиславу занять престол?

— Не менее семи, ваше величество, — доложил готовый к такому вопросу Новодворский. — От ведущих боярских родов Московии, таких как князья Мстиславский и Воротынский, а также бояре Романов и Шереметев. Все они, как будто бы не сговариваясь, слали вам письма с приглашением на престол королевича Владислава.

— Как вы считаете, этого достаточно, панове? — обратился к офицерам король.

— Пока есть армия князя Скопина-Шуйского, — рубанул ничего не боявшийся из-за своих поражений и уже смирившийся в общем-то с потерей гетманской булавы Жолкевский, — не достаточно, ваше величество. Лишь разбив его и уничтожив армию, мы сможем взять Москву. Нам не откроют ворота столицы, как не открыли ворота Смоленска. Нужна решительная победа, разгром московитской армии, чтобы сын ваш, ваше величество, смог примерить московскую корону.

В помещении в третий раз воцарилась тишина. Теперь уже все, кажется, даже дышать перестали, даже кожа сапог почти не скрипела, потому что офицеры боялись двинуться лишний раз.

— Я не despotes orientalis, — заявил король, справившись с первым приступом гнева. Однако на то он и monarcha occidentalis, чтобы никто не заметил изменения в его настроении, если сам он того не желает показать, — и не стану карать никого за то, что он говорит мне то, с чем я могу быть не согласен. Пан гетман польный, вы как человек военного склада ума говорите верно, однако в этом деле быть может важнее политика. Трон под московитским царём шатается уже давно и держится он на одних лишь победах его родственника, молодого князя Скопина.

— Именно поэтому мы и должны разбить его, — решительно заявил Жолкевский. — После этого трон под царём будет уже не шататься, он попросту свалится с него. Прямо в тёплые объятья бояр, которые лишь рады его падению и разорвут его на куски, как поступили с первым самозванцем.

— И всё же, — осторожно заметил Сапега, считавший, что этот затянувшийся поход надо заканчивать и возвращаться домой, — вы считаете, пан гетман, что без крупной военной победы не обойтись?

Король с тем же вежливым интересом смотрел на Жолкевского, однако того было подобным не пронять.

— Никоим образом не обойтись, — не терял решимости гетман. — Пока московиты верят в счастливую звезду этого выскочки Скопина, его родственник удержится на троне. Московиты варвары и верят в одну только силу. Они могут слать вам, ваше величество, сколько угодно писем, однако пока Скопин жив и у него есть армия, сила будет за ним, а значит и за его родственником Василием Шуйским, сидящем не престоле.

— Вы дважды пытались разбить его, пан гетман, — напомнил ему король, — оба раза неудачно. Как же вы собираетесь сделать это?

— В поле, ваше величество, — ответил Жолкевский. — Необходимо навязать ему полевое сражение. Его не выдержат не только московиты, но и наёмники.

— И как же вы планируете это сделать? — задал следующий вопрос Сигизмунд.

— Конечно же, развив ваш план, ваше величество, — отвесил ему короткий из-за тесноты, но весьма вежливый полупоклон Жолкевский. — Вы мыслите как военный и политик и услышав вас я понял, как нам нужно строить дальнейший план Московской кампании.

Заинтригованный его словами Сигизмунд пригласил гетмана поближе к столу,