Читать книгу - "Скопа Московская - Борис Владимирович Сапожников"

Сигизмунд же смотрел на разворачивающееся у самых дверей его домика сражение со всё возрастающим страхом, который постепенно переходил в отчаяние. Пару раз эти варвары пытались лезть в узкие окошки домика, перебили в них все стёкла. Однако кавалер Новодворский, даром что уже немолод, а всё же сумел оборонить своего короля. Он застрелил первого лезущего в окно московита из пистолета, разнеся ему голову. Тот так и остался висеть в полувыбитом проёме, перегородив его своим трупом. Ещё паре он тяжёлой шпагой отрубил пальцы, а одному даже руку по локоть отсёк мастерским ударом. Это навсегда отбило у московитов охоту лезть в окна. Одного Новодворского для этого оказалось достаточно.

Вот только его не хватит, когда они перебьют драбантов и высадят дверь. А в том, что это случится скоро, король не сомневался.

Судьбу схватки в королевском лагере решили в итоге не лихие рубаки, но князь Иван Пуговка. Державшийся в задних рядах он первым заметил мчавшихся на выручку Сигизмунду гусар Балабана. И тут же поднял тревогу.

— Враг в тылу! — закричал он. — Сигнальте! Враг в тылу!

Рожки сигнальщиков запели, но было поздно. Подготовиться к атаке с тыла дети боярские не успели.

Гусары Балабана, несмотря на то, что помчались на выручку королевскому лагерю позже, нежели туда отравились московитские дворяне, наверстали упущенное пройдя почти по прямой. Им не было нужды огибать лагерь Сапеги, наоборот, Балабан послал туда пахолика, сообщив о возможной угрозе самому королю. Великий канцлер литовский отправил на помощь Балабану всех оставшихся в его лагере гусар общим числом в полсотни.

И вот теперь сто пятьдесят крылатых гусар обрушили свой гнев на московитов, разорявших королевский осадный стан. Пик не брали, ударили сразу в сабли и концежи, но и этого вполне хватило московитским дворянам. Рассеявшиеся по лагерю в поисках лёгкой добычи, добивающие королевских драбантов они слишком поздно заметили врага. И теперь платили за это по самой высокой цене. Жестокая конная рубка завертелась в осадном стане. Некуда было бежать московитским дворянам от ярости гусарии, и они валились наземь, залитые кровью. Их кольчуги плохо спасали от сабель и особенно концежей.

Но русских не стоит списывать со счетов пока не перебил всех. Дети боярские сумели сплотиться и дали отпор гусарами. Дворян было всё же куда больше, и как бы ни были хороши поляки, но и русские им не во всём уступали. Особенно, когда численное преимущество было не на стороне ляхов. Да и столь любимый гусарами таранный удар они не могли провести, места нет. Приходилось рубиться практически не месте, крутясь в седле, а это куда лучше выходило у поместных всадников, не обременённых в отличие от гусар тяжёлой бронёй. Ну а в искусстве конного фехтования русские дворяне ляхам ничуть не уступали, а когда и посильнее были.

— Из стана! — надрывал глотку Иван Шуйский. — Из стана все! На прорыв!

И он сам первым пошёл прорываться прочь. Воеводой он был не самым опытным, но понял, что захватить короля не выйдет. Надо спасать поместную конницу, пока к ляхам не подошло подкрепление. Сейчас против обоих отрядов — калужского и рязанского — всего полторы сотни гусар, а когда их станет больше, русских просто перебьют.

Иван отчаянно рубился с гусарами, раздавая удары направо и налево. Ему в полон попадать никак нельзя. Ляпунов с Бутурлиным хоть и воеводы, да не настолько ценны как младший брат царя. Поэтому князь Иван дрался с мужеством обречённого, заранее решив если совсем туго станет просто убить себя. Хоть и грех это, да только лучше так, чем к ляхам в полон. Наверное, именно это обречённое мужество Ивана Шуйского-Пуговки и позволило собравшимся вместе и последовавшим за ним поместным всадникам обоих отрядов прорваться через гусарский заслон.

Дети боярские ринулись прочь из лагеря на запад вниз по течению Днепра. Многие после не вернутся в войско князя Скопина, предпочтя вольницу службе, однако князю Ивану удастся привести с собой большую часть обоих отрядов поместной конницы. Да и дезертиры после станут возвращаться, ссылаясь на то, что заплутали да уходили от ляшских разъездов. Их лжи не поверят, однако закроют на неё глаза. Слабости всякий поддаться может, а вот силу в себе найти и вернуться в строй — уже нет. Да и мало было в русском войске конницы, чтобы казнить таких вот опомнившихся.

А вот воеводам Ляпунову и Бутурлину пришлось туго. Спешенные они со своими людьми только что дрались с последними драбантами на самом пороге королевского домика, и вот уже они окружены конными гусарами, на них нацелены пистолеты и концежи. Сражаться смысла нет, и оба воеводы бросили сабли, как и их люди.

Вот тут-то король вышел из домика в сопровождении кавалера Новодворского. Московитов к тому времени уже разоружили и поставили перед его величеством на колени, заставив пригнуть головы к самой земле.

— Так вам, татарским детям, удобнее, — усмехнулся король. — Этих, — махнул он рукой в сторону простых дворян, — повесить так чтобы видно было со стен города. Они не заслужили смерти от меча или пули, верёвка вот лучшее, что они заслужили. — Он помолчал, давая своим подданным оценить слова, и продолжил: — А воевод… — снова замолчал в притворной задумчивости. — У нас ведь остались колы, подготовленные для запорожцев? Они лучше всего подойдут им.

Понимавшие всё, что говорил Сигизмунд, воеводы только зубами скрипели с досады. Лучше уж смерть в бою, чем позорная — на колу.

— Вешайте нынче же, — распорядился король, — а колы готовьте на завтра. С самого утра начнём supplicium ultimum.[1]

Оставшись доволен собой Сигизмунд вернулся в свой домик, немедленно приказав слугам привести его в порядок и убрать труп из окна.

[1] Смертную казнь (лат.)

Глава восемнадцатая

Переговоры

Битва завершилась сама собой. На левом берегу наше войско добило и рассеяло немногочисленную польскую пехоту. Лучше всего дрались стойкие немецкие наёмники, их в итоге пришлось отпустить в королевский стан. Они упёрлись в землю и решили продать свои жизни подороже, а на это у меня не было ни времени ни людей. Да и своим наёмникам хотелось показать, что против их собратьев с той стороны ничего не имею.

Валуев, конечно же, предложил притащить несколько пушек малого наряда и расстрелять упёршихся наёмников из них.

— Так людей не положим, — заявил он.

— Тащи пушки, — кивнул ему я, и дворянин умчался в наш стан, однако ко мне тут же подошёл