Читать книгу - "Птица малая - Мэри Д. Расселл"

— А они хотят, чтобы мы шли? — спросил Джордж.

— Не думаю. Один из них сказал, что прогулка будет долгой, и спросил меня, не собираюсь ли я нести вас всех, — сказал Джимми. — Наверно, это было классной шуткой. Многие подергивали хвостами и пыхтели. Полагаю, они не будут возражать, если мы останемся дома.

На самом деле ему показалось, что руна будут просто счастливы, если чужеземцы не пойдут. Их отряд продвигался со скоростью самого медленного ходока, которым часто оказывалась Энн или София. Никто не жаловался, но было очевидно, что, когда они добирались до места, некоторые цветы уже начинали увядать.

— Если они уйдут, нам не придется объяснять насчет самолета, — сказал Эмилио, усаживаясь.

Небо подернулось дымкой, день обещал быть жарким. София вручила Эмилио чашку кофе. Через две террасы его заметила Аскама, сразу примчалась и засыпала вопросами о здоровье Д. У., к которому стеснялась обращаться напрямую. Еще ее интересовало, почему Мило спал так долго и пойдут ли все копать корни пик.

— Сипадж, Аскама, — сказал Эмилио. — Ди был очень болен. Кое-кто думает, что мы останемся с ним здесь, пока он отдыхает.

Малышка явно огорчилась — уши опустились, хвост поник. Не смирившись, следующие полчаса она посвятила уговорам, пытаясь убедить их идти. Уговоры не помогли, и она объявила себя «пораи», пригрозив, что заболеет, как Ди, потому что ее сердце печально. Энн углядела в этом удобный случай, чтобы расспросить о «сердечной болезни», «пораи», и увлекла Аскаму на другую террасу.

— Теперь слушайте внимательно, — сказал Д. У., когда Аскама и Энн оказались вне пределов слышимости. Его еще сильно трясло, но положение старшего обязывало. — План А: как только берег опустеет, Джордж собирает «ультра лайт», а Мендес и Робичокс вылетают к катеру. Будем надеяться, что страх безвременной кончины у Марка уравновесит чрезмерную уверенность пилота Мендес. Если он сочтет, что можно приземлиться, она рискнет. Их наградой за то, что не разбились, станет расчистка взлетной полосы. Если Марк решит, что приземляться рискованно, то вы, Мендес, повернете обратно. И никаких возражений.

— И что тогда? — спросила София.

— Тогда попробуем план Б.

— Какой?

— Я еще не придумал… Че-ерт, — произнес Далтон Уэсли Ярбро, настоятель иезуитской миссии в деревне Кашан на Ракхате, отвечая на насмешливые возгласы. — Не давите на меня! Дьявольщина, я же больной человек.

Обсуждения у руна могли длиться не один день, но как только решение было принято, деревня тронулась в путь с впечатляющей оперативностью. С трудом дождавшись, пока из виду скроется последний хвост, Джордж и София отправились в противоположном направлении, к тайнику с «ультра лайтом». В течение часа маленький самолет был собран, и София совершила короткий пробный полет. Связавшись с системами на борту «Стеллы Марис», Джимми выяснил, что погода будет отличной по обе стороны горной гряды. Оставалось примерно семь часов светлого времени.

Сопровождаемые взволнованными напутствиями, Марк и София забрались в кабину, пристегнулись и приготовились взлетать. Остальные смотрели, как Ярбро, нагнувшись в маленький кокпит, жестикулирует, на пальцах показывая маневры при чрезвычайной ситуации. Когда София запустила мотор, Д. У. шагнул назад и проорал с напускной строгостью:

— Не разбейтесь, слышите? Это приказ. У нас лишь один чертов «ультра лайт». Возвращайтесь обратно невредимыми!

Засмеявшись, София крикнула:

— Будьте невредимыми, когда мы вернемся!

Затем они взлетели, самолетик быстро набрал высоту, крылья дважды качнулись на прощанье.

— Ненавижу расставания, — проворчала Энн, когда звук мотора затих вдали.

— Ты слишком мнительная, — сказал Джордж, обнял ее и поцеловал в макушку.

Джимми ничего не сказал, но пожалел, что не обратил внимание Джорджа на грозовой фронт, надвигавшийся с юго-запада, — прежде чем дал «добро» на полет.

— Думаю, все будет в порядке, — сказал Эмилио. А Д. У. добавил:

— София хороший пилот.

— Все равно, — упрямо сказала Энн. — Ненавижу расставания.

В семи днях пути к северу от них, в своей резиденции, расположенной у причала и окнами выходившей на высокую дамбу, граничащую с его имением, Супаари Ва Гайджур начал этот день с похожим ощущением ненадежности своего существования. Правда, он собирался рискнуть не жизнью и здоровьем, но положением и достоинством. Если не преуспеет, это положит конец мечтам, которые Супаари едва смел признать. Ставки были очень высоки.

Он плотно, но осмотрительно позавтракал: достаточно, чтобы сегодня больше не думать о еде, но не настолько, чтоб это замедлило мысли. Утро провел, занимаясь делами — с целеустремленностью перворожденного военного и со скрупулезностью второрожденного бюрократа. Его сосредоточенность нарушилась единственный раз: проходя через двор к складскому строению, он не смог удержаться от взгляда вверх, в сторону Дворца Галатны, похожего на его обитателя: великолепного и бесполезного.

Вокруг Супаари звенел, вибрировал, громыхал работающий и торгующий город — лязг и визг металлообработки ежеминутно заглушался басом деревянных колес, грохочущих по булыжникам сразу за его складом; гомон ремесла и коммерции сливался с шумом доков, где шесть сотен судов, груженных товарами со всего южного побережья крупнейшего материка Ракхата, проталкивались к причалам Гайджура, их самого большого рынка.

Рано изгнанный из родительской резиденции, Супаари был притянут к Гайджуру, как двухлунный прилив к берегу. Вниз по реке он поплыл на грузовом корабле руна, доставлявшем на рынок огромные корзины кармина и фиолетового датинса. Гордость была роскошью, которую Супаари не мог себе позволить: зарабатывая на проезд, он помогал повару рунао готовить еду для матросов. Супаари ждал унижений и неприятия — со всем этим он был знаком. Но за четыре дня, которые Супаари провел на лодке, двигавшейся вдоль источенных морем берегов Маснаа Тафаи, он встретил больше доброты и дружелюбия, чем за все свое детство. К руна относились с презрением, но и к нему тоже; к моменту, когда он ощутил резкие металлические испарения и маслянистые запахи Гайджура, вплывая в бухту Радина, повар звал его братом и Супаари ощущал себя не столько юнцом, приговоренным к изгнанию, сколько человеком, который вскоре найдет сокровище — если у него хватит ума его распознать.

К концу сезона, воодушевленный сложностями и опасностями торговли в самом большом коммерческом городе мира, Супаари уже знал, что нашел свое место, и официально принял второе имя, указывавшее на место проживания: Ва Гайджур. Он начал как посыльный, работая на другого третьерожденного, который прибыл в Гайджур лишь пятью годами раньше и уже процветал так, как юному Супаари и не снилось. Он узнал универсальные законы торговли: покупай дешевле и продавай дороже; сокращай убытки и не сдерживай доходы; ощущай настроение рынка, но не поддавайся ему. И он обнаружил собственную нишу: готовность, даже желание учиться у руна, говорить на их языке, уважать их обычаи и вести с ними дела напрямую.