Читать книгу - "Птица малая - Мэри Д. Расселл"

Деревня Кашан и город Гайджур третья-пятая наалпа

Через час стало очевидно, что Д. У. Ярбро серьезно болен. Надеясь, что Манужаи сможет чем-то помочь, Эмилио отправился ее искать и нашел в одной из самых больших комнат, окруженную другими жителями деревни, увлеченно обсуждавшими какой-то «пик». Когда он вошел в комнату, все настороженно повернули к нему уши, поэтому Эмилио постарался объяснить, что стряслось с Д. У., и спросил, знакома ли кому-нибудь эта болезнь и знают ли они, что могло ее вызвать и чем помочь.

— Это как и все болезни, — сказала Манужаи. — Его сердце желает что-то, чего он не может иметь.

— Тут нет животного, чей укус это причиняет? — настаивал Эмилио. — Его желудок… его живот дает боль: вот так, — он стиснул пальцы в кулаки. — Или есть еда, которая иногда это делает?

Они затеяли нескончаемый спор, похожий на обсуждение незыблемых правил кошерного питания. Кто-то поделился историей об одном несчастном, который заболел, смешав длинную еду с круглой, что у других вызвало скептические комментарии на тему, правда ли это или только отговорка, чтоб отлынивать от работы. Затем несколько селян признались, что они постоянно смешивают круглое и длинное и ни разу не болели. В конце концов Эмилио начал раскачиваться из стороны в сторону, показывая им свое беспокойство. Но это ни к чему не привело.

Догадавшись наконец, что ему нужно вернуться в квартиру, Манужаи поднялась и, покинув остальных, повела Эмилио домой, опасаясь, что он может упасть с одной из узких тропок, соединявших жилища и террасы; что бы ей ни говорили, Манужаи считала, что чужеземцы не могут видеть в тусклом красном свете самого маленького из солнц Ракхата. Аскама отправилась с ними, для разнообразия прицепившись к матери, но затем посмотрела на Эмилио и с детской прямотой спросила:

— Сипадж, Мило, а Ди умрет к утру?

Эмилио промолчал. Его неизменной политикой было говорить правду, а если по правде, то после смерти Алана Пейса казалось слишком вероятным, что Ярбро не переживет ночь. Но Эмилио не мог найти слов, чтобы произнести эту мысль вслух.

— Возможно, — ответила за него Манужаи, подняв и уронив свой хвост — что, как Эмилио полагал, было равносильно пожиманию плечами. — Если не получит то, что хочет его сердце.

Обретя голос, Эмилио сказал:

— Кое-кто думает: Ди сделало больным что-то, что он съел или выпил.

— Иногда еда делает больным, но многие ели ту же пищу, а болен только Ди, — с неоспоримой логикой сказала Манужаи. — Вам нужно найти, что он хочет, и дать это ему.

В жизни руна не было настоящего уединения. В большинстве квартир имелись углубления или закутки, которые могли разделять некоторые привычные зоны использования. Похоже, никто тут не владел помещениями, их просто занимали. Иногда семья уходила, чтобы посетить другие деревни, и комнаты пустовали, но если другой семье нравилось жилье, она перебиралась в него, а возвратившиеся путешественники выбирали какие-нибудь иные апартаменты, вселяясь туда. Энн и Джордж Эдвардсы были смущены отсутствием двери в спальне, поэтому оккупировали в квартире Манужаи и Чайпас самый изолированный участок, дойдя до того, что установили внутри жилища палатку. Остальные каждую ночь размещали свои походные кровати в разных местах, а если случался наплыв гостей, спали на подушках руна — там, где находили свободное пространство.

Обычно кровать Д. У. стояла в глубине квартиры, но Энн передвинула ее к выходу, чтобы он мог быстро выбираться наружу. Уже было несколько приступов кишечной боли, а сейчас Д. У. лежал неподвижно, свернувшись вокруг нагретого камня, завернутого в ткань, — глаза закрыты, лицо застывшее. Сидя на полу, Энн положила руку ему на голову, убрав влажные волосы со лба, и сказала:

— Позовите, если понадоблюсь, хорошо?

Д. У. никак не показал, что ее слышит. Она поднялась и подошла к Эмилио, только что вернувшемуся с Манужаи и Аскамой.

— Что-нибудь выяснил? — спросила Энн, выведя его на террасу, где можно было говорить.

— С медицинской точки зрения ничего полезного.

Но он передал, что сказала Манужаи.

— Неосуществленные желания, а? Прямо по Фрейду, — тихо произнесла Энн.

Она уже сталкивалась с такими представлениями здешних обитателей и полагала, что это фундаментальная парадигма общественной жизни руна. Она рассмотрит это позже с точки зрения антропологии.

Выйдя наружу, к ним примкнула София.

— Ну что ж, — бесстрастно сказала Энн, — ухудшение произошло быстро, диарея очень сильная, и я обеспокоена. Это почти как бенгальская холера. Если вдобавок начнется рвота, организм будет обезвожен и может стрястись беда.

— Энн, время от времени у каждого случаются кишечные боли и диарея, — сказал Эмилио. — Возможно, за ночь все пройдет, и к утру Д. У. выздоровеет.

— Но… — Энн серьезно смотрела на него.

— Да, — согласился Эмилио в конце концов. — Но.

— И что же нам делать? — спросила София.

— Кипятить воду и притворяться, что все в порядке, — ответила Энн.

Шагнув к краю террасы, она посмотрела через ущелье. Для Ракхата это была редкая ночь: безоблачная и звездная, с единственной, почти полной луной. Внизу плескалась и пенилась река, и Энн слышала нечто вроде металлического скрипа ржавых ворот, раскачиваемых ветром, — странный зов красноглазого моранора.