Читать книгу - "Новая Переменная - Канира"

не должно было останавливать решение других проблем клана, как мне важно объяснил Ашина. Так я стал охотником за разными целями по поручению главы. Как волк, который загонял свою добычу, так и я стал идти по следам и искать всякое. Моё лицо стало визитной карточкой для всех жертв Узумаки. Шаринган, что горел в моих глазах, должен был быть известен многим, но на самом деле обо мне знали лишь по слухам, ведь я не оставлял свидетелей… Сказал бы я, если бы всякие Узумаки, тыкая пальцем на Ашину, не распространили слухи о моих действиях. Никакой секретности, дилетанты.

Миссии были разными. Бывали Узумаки, что предавали клан, и меня отправляли их карать. Иногда — безклановые, что посмели поднять руку на наших представителей вне клана. Иногда — Хьюги, которых никто не мог поймать во время войны, я же их находил и убивал.

Вот что я делал. Знания, которые не должны были попасть в общий доступ, люди, которые должны были исчезнуть. Иногда меня отправляли на помощь в войне, но там дела обстояли довольно стабильно, и больших жертв удавалось избегать. Всё же запечатать раненого и вылечить в безопасности лучше, чем на поле боя, чего противник был лишён. Да и потери у нас по сравнению с кланом белоглазых были на порядок меньше. Количество чакры и жизненная сила решали в сложных ситуациях.

Там же, во время больших баталий, я был в роли артиллерии, ведь сравнительно мало шиноби имели запас чакры, как мой, даже среди нашего клана. Одни старики, которые не хотели воевать. Сжечь сотню противников морем огня приходилось не один раз. И меня запомнили. Репутация сложилась такая, что все в клане знали, чем я занимаюсь, но вне клана особо не понимали, кто такой Охотник, — лишь косвенные слухи и пустые размышления.

Разведчики других кланов пытались узнать обо мне хоть что-то, но их всегда ждало разочарование, ведь лично ни с кем внутри клана я не общался, и мои подвиги оставались лишь на уровне слухов. Хоть совет старейшин и глава были довольны моими достижениями.

Сделали из меня киллера или цепного пса. Был ли я против? Относительно.

После того случая, когда на моих глазах целый лагерь, в котором спало больше сотни человек, превратился в пепел, взгляды на жизнь и её ценности немного поменялись. Я взвинтил темп своего развития, и, чтобы дойти до той точки, на которую я нацелился, приходилось марать руки. Не бывает, чтобы всё давалось на блюдечке. Мои раны от врагов, разорванные органы, шрамы и ожоги — цена, которую я платил, была моей жизнью и здоровьем. Я был словно заведённый.

Жалею ли я, что стал клинком в руках власти главы и старейшин? Нет. Моя цель изначально была в том, чтобы кардинально поменять историю этого мира, чтобы клан выжил. После случая с матерью в этот план включился и клан Учих. Как это связано, думалось мне в первое время, когда я ещё сомневался насчёт выбранного пути. Но когда мне предоставили доступ к ресурсам и знаниям клана, вопросы отпали сами собой. Возможности целого клана были намного больше, чем у моего дедушки.

Глава и старейшины знали, что без пряника кнут бесполезен, и меня обучали тому, чему я не смог бы обучиться, будучи под опекой старика, и давали такой уровень знаний, что мой прогресс, который застопорился в начале войны, вновь вспыхнул яркой вспышкой. Кирин, что долго не давался моему пониманию, дался моим рукам, а новые техники с помощью опытных членов клана пополнили мой арсенал. Моя молния, любимая стихия, которую я использую чаще всего, стала ещё смертоноснее, а мастерство начертания фуиндзюцу скакнуло на порядок.

Даже Меч, высшая ступень стиля тайдзюцу дедушки, теперь не вызывал такого восторженного трепета, как прежде. Высший уровень фуиндзюцу, который мог влиять на само пространство и время, — вот что вызывало у меня трепет сейчас. Ашина знал, как подкупить меня, голодного до знаний полукровку. Меч же теперь я сам мог вызывать, срезая горы и создавая овраги длиной в несколько десятков метров. Не считая того, что я валялся бы без сил после двух ударов, всё было отлично в этой технике.

Думая о начале войны и событиях, предшествовавших такому варианту событий, я вспоминал своих друзей, которые стали ими после того, как их очень вежливо обворовали. Ханрой и Чирао оказались адекватными и вполне сговорчивыми шиноби и предоставили все свои знания в обмен на жизнь. Конечно, за всеми убийствами и похищениями в третьем центре стояли предатели — Узумаки и Хьюги, а тройка вместе с почившей девушкой, у которой был прожорливый призыв, были обычными наёмниками без дома и семьи. Жалкое зрелище, но обыденное в этом мире. Не все рождались в кланах, и сильные шиноби иногда были одиночками, которым повезло с техниками.

Им предоставили выбор: либо они остаются и становятся частью клана, либо их пускают по ветру. Конечно, никто не стал бы им доверять, но мастера печатей знали своё дело, и они стали условно безопасными членами клана. Я про них забыл на некоторое время, когда получил, что хотел, но, когда судьба распорядилась так, что миссия была связана с некоторыми трудностями, мне прислали этих двоих в помощь. Меч блондину я, кстати, отдал обратно, когда понял, что таланта в фехтовании у меня нет, а желания заниматься этим тоже отсутствует. Мне больше нравилось кидаться во врага огромными валами огня и молний. Но, понимая свои слабости, я взял короткий клинок танто, держал при себе и, когда нужно было, пускал в дело. Научиться минимальным стойкам и приёмам с Шаринганом было легко. Мастером не стать, но порезать себя по неосторожности уже не грозило.

После совместной миссии, когда мне пришлось на горбу тащить этих двоих и ещё лечить их ирьёниндзюцу, те стали хорошими собеседниками. Ох уж эта медицина, найдёт путь к любому сердцу. Даже к таким, как Чирао, что был змеёй.

В возрасте, когда до пятнадцатилетия оставалось два месяца, у меня случился прорыв в контроле. Начались практики в лечении, и дались они мне довольно трудно. Первоклассным ирьёнином в плане лечения ближнего своего я не стал, но лечить, и лечить основательно и хорошо, у меня получалось. Не стать мне Цунаде Сенджу, но на крепкого середнячка я тянул, что очень расстраивало дедулю. Но он понимал, что везде талантлив не будешь, и то, что себе лечить я мог уже хорошо.