Читать книгу - "Пешка - Джоан Виндж"

— Дэрик — псион.

Серьга брякнулась на стол. Я овладел вниманием Аргентайн.

— Шпик вонючий, — сказала она. Потом, не глядя на меня, подняла серьгу и тряхнула ею, наблюдая, как в луче яркого света стекло разбрызгивает разноцветные искры.

— Ты уверен? — наконец прозвучал вопрос.

— Да. Рыбак рыбака… Он — тик, телекинетик. Вот как он остановил Каспа. Я был там и почувствовал, как он это сделал.

Аргентайн посмотрела на мое отражение.

— Но он сказал… Он никогда… Я не…

— Никто не знает, кроме него и меня. Он никогда никому не рассказывал.

— Почему? — она и вправду не могла представить. Я рассмеялся.

— А как ты думаешь? Он потеряет все, если семья обнаружит, что он — выродок. Посмотри, что они сотворили с его сестрой.

Аргентайн медленно повернулась в кресле, и так же медленно менялось ее лицо. Ее отражение застыло в ожидании — застыло таким, каким Аргентайн его оставила, отвернувшись от зеркала.

— Зачем ты мне это рассказываешь? Ты хочешь узнать, важно это для меня или нет? Важно то, что он не доверяет мне… или что он — псион?

— Может быть. — Я опустил глаза.

— И ты думаешь, что теперь мои чувства изменятся? — За ее глазами разгоралась злость. — Итак, он не поверяет мне тайну, которая может разрушить его жизнь… Итак, он — псион. И что дальше? — Рука с серебряными ногтями махнула в мою сторону. — По крайней мере, он не фискал чертов!

«В отличие от тебя», — имелось в виду.

— Нет. Карманник-интеллектуал, — сказал я.

— Что?

— Карманник-интеллектуал — так называли меня другие псионы в Институте Сакаффа. — Встретившись взглядом с Аргентайн, я поднял голову. — Да. Я «взял» его мысли. И это далеко не все, что я получил. Ты знаешь Соджонера Страйгера?

Аргентайн задумалась.

— Неистовый боголюбец, жаждущий спасти человечество? Который хочет, чтобы отмена вето на наркотики прошла? Дэрик иногда упоминает его в разговоре…

— Страйгер хочет занять ту же самую должность в Совете Безопасности, что и Элнер. Центавр — одна из поддерживающих его корпораций. Говорил тебе Дэрик, что Страйгер псиононенавистник? — Она покачала головой. — Дэрик — агент Центавра по связям со Страйгером. Он дает Страйгеру инструкции… — помедлив секунду, чувствуя, как у меня внутри тлеет, будто угли, бешенство, я решился: — И Дэрик достает ему все, что тот ни попросит.

По лицу Аргентайн пробежала тень.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она раздраженно. Нетерпение выталкивало из нее любопытство. — Что, Страйгер делает наркотики?

— Нет, он «делает» псионов.

Аргентайн открыла рот, но не сказала ничего.

— Помнишь ту девочку, о которой ты мне рассказывала, ту, что привел Дэрик и которую избили так, что она не могла говорить? Псиона?..

Пальцы Аргентайн закостенели, вцепившись в спинку стула.

— Дэрик? — вполголоса проговорила она. — Дэрик сделал это? — Ее глаза умоляли сказать, что я лгу.

— И девочка — не единственная. Иногда он даже наблюдает.

— О Боже! — Аргентайн резко встала, опустив руки и сжав кулаки. — Почему? Если Дэрик — тоже псион, почему он делает это? — бросила она мне вызов, требуя, чтобы я нашел во всем этом смысл.

Целое утро я задавал себе тот же самый вопрос, пытаясь докопаться до смысла.

— Не знаю. Почему бы тебе не спросить его? — сказал я, вставая.

Аргентайн сорвала с крюка какую-то тряпку, ей хотелось швырнуть ее мне в лицо, но она просто бросила ее на пол.

— Зачем тебе понадобилось рассказывать мне об этом? Черт бы тебя побрал! И что прикажешь мне делать?

— Я уже сказал: хочу, чтобы ты знала правду. Больше ничего. А что ты будешь делать — меня не касается. — Я пошел к двери.

— Ты — ничтожный человечишка, ты это знаешь? Я оглянулся. Лицо Аргентайн покраснело, она готова была зарыдать.

— Стараюсь быть им, — сказал я и вышел.

Сев в клубе за стол, я потягивал вино, ожидая, когда появится Мика, и наблюдая, как комната заполняется людьми. Они наняли нового вышибалу. Я, в общем-то, после того, что сделал, ждал, что он придет и велит мне убираться вон; но он не пришел. В клубе было темно, как в пещере, и дымно. Разноцветные щупальца лазера неистово метались, изгибаясь, точно безумные, параболами, извиваясь змеями, дробясь и рассыпаясь над моей головой в клубах дыма под вскрикивания и причитания синтезаторной музыки. Я упал в подушки, растворяясь в этих черных дырах и звездных вспышках.

Наконец я почувствовал Мику, пробиравшегося через танцплощадку. Он сел за стол рядом со мной. Весь — от головы до пят — он был разодет в черное защитное снаряжение, которое прекрасно на нем сидело — словно раковина на улитке. На мне были старые джинсы и рваная рубашка; я принес их с собой в рюкзаке, зная, что мне придется выходить «в свет».

— Эй, выродок, — позвал Мика.

— Не называй меня так.

— Что тебя гложет? — удивился Мика.

Я перевел взгляд на свой пустой стакан.

— Ничего. Что у тебя за проблемы?

— Какое же я чудовище! — Мика усмехнулся уголком рта. — Кто-то ткнул тебя носом в дерьмо? Вытри лицо, малыш, и забудь об этом. Ты должен был давно уже к этому привыкнуть.

— Нет. Если б только это.

Я разжал пальцы здоровой руки и положил ладонь на прохладный стол. Мика заказал себе коктейль и слегка расслабился, облокотившись на кучу подушек. Поскольку я молчал, он спросил:

— Что случилось с рубашкой? У тебя вчера вышло бурное свиданьице?

Я посмотрел на длинный, с лохматыми краями разрез и чуть было не рассмеялся, вспомнив, как же все происходило на самом деле. Но затем вспомнил вчерашний вечер, огонь и усеянный звездами стол… Дотронулся до изумрудной сережки; я оставил ее в ухе не нарочно. И вообще, прошлым вечером все произошло как-то само собой.

В конце концов я признался себе, что Ласуль лишь использовала мое тело, чтобы забыть, как она ненавидит совместную жизнь с мужем; и даже, возможно, чтобы отомстить ему. А я разрешил. И так легко было меня использовать, словно мой единственный мозг болтается между ног. Я ощущал себя дураком и беспомощным: чувствовал, как вновь разбухает во мне вожделение — при одном лишь воспоминании о красном бархате и золотисто-сливочной коже…

— Ты должен нравиться, — сказал Мика. — Я слышал, что быть знаменитым — забавно.

— Ты выяснил, почему я так популярен, что абсолютно незнакомый человек хочет меня убить?

— Сплетен и слухов нет. Значит, тут замешана элита, и их тайны — за семью печатями.