Читать книгу - "Жуткая история. Кот - Ксения Горькая"

тени высокой густой травы. Вокруг дома был неряшливый невысокий забор из булыжников и глины, у самой реки стояла мельница: неспешная вода с приятным журчанием крутила большое деревянное колесо. На мельнице, спиной к ним, какой-то человек засыпал зерно из холщового мешка в жернова. Син подошел чуть ближе и затаился возле небольшой прорехи в заборе, наблюдая за ним.

Человек высыпал все из мешка, бросил его на усыпанную соломой землю и отряхнул руки о штаны, шумно выдохнув. Когда он повернулся и вышел на свет, Хёну вздрогнул.

У него не было лица. Его голова была абсолютно гладкой, как яйцо. Никаких черт, волос и ушей – не было. Выглядело это, откровенно говоря, довольно стремно.

Вряд ли был хоть какой-то шанс, что Син не помнил его лица, скорее – он намеренно хотел его забыть. Все кусочки этого сна были дотошно восстановлены из его памяти, но этот человек был словно затерт. Возможно, он ненавидел его настолько сильно, что предпочел уничтожить все детали, которые помнил о нем?

Хёну снова почувствовал, как в Сине закипает злость.

Человек без лица глиняной пиалой зачерпнул из бочки воды, выпил, глядя на мельничное колесо, и вразвалку пошел к поленнице. Там он набрал охапку дров, после чего скрылся в доме.

И тут стало ясно – все произойдет прямо сейчас. Из ненависти Сина как будто разгоралось пламя – его сердце становилось все тяжелее и горячее, глаза тоже жгло, он дышал загнанно, но все равно не сводил взгляда с дома. Пламя в груди сворачивалось и сжималось, становясь все плотнее, и вдруг взорвалось.

Ближайшая стена дома вспыхнула. Син припал к земле, сохраняя визуальный контакт – одна за другой стены дома воспламенялись, как рисовая бумага. За несколько секунд весь дом объяло жадное бушующее пламя. Изнутри раздались истошные крики, и Хёну стало жутко. Какая бы гнилая душа ни была у этого человека, но такой смерти не заслуживал никто. Он бы уже рванул на помощь, но сейчас мог только в ужасе наблюдать за этой казнью. Над домом широкой воронкой завихрился плотный серый дым.

Со стороны поля раздался голос Кая. Он звал этого человека по имени: когда он приблизился, Хёну увидел, как шевелятся его губы, и понял, что он кричит, но не мог разобрать сами слова. Похоже, имя Син тоже помнить не хотел.

Кот оцепенел. Он смотрел, как Кай бежит к огню, и не мог пошевелиться – его сердце сковал первобытный страх.

Кай подошел вплотную к дому, прикрывая нос рукавом и щуря глаза от едкого дыма, и позвал того человека снова, а потом толкнул ногой входную дверь, но она не поддалась. Тогда он разбежался и ударил плечом. Не вышло. Он пробовал снова и снова, хлопая себя по рубахе, которая загоралась каждый раз, пока дверь не поддалась и не слетела с петель с оглушительным треском. Кай зажал нос тканью и запрыгнул внутрь, прямо в пламя.

– НЕТ!

Син истошно завопил и метнулся к дому, пытаясь разглядеть знакомый силуэт в огне и дыме.

– Вернись! Зачем?!

Он орал истошно, срывая голос, но за треском огня и рушащихся стен его почти не было слышно.

«Я не хочу смотреть на это».

Крики в доме стали громче, они то и дело чередовались с задушенным кашлем, в небо из окон трубой валил темно-серый дым. Хёну услышал чьи-то голоса, обернулся и увидел двух детишек, которые зачарованно глазели с безопасного расстояния. Кот метнулся к ним, надрывно воя, но они только испуганно переводили непонимающий взгляд с него на горящий дом.

Пожилой мужчина, несущий на плече кадку с овощами, остановился на перекрестке и, щурясь, вглядывался в столб дыма, но ближе подходить не решался. Еще двое мужчин вышли с опушки, толкая перед собой небольшую телегу с бревнами, и тоже как вкопанные остановились, глядя на пожар. Син метнулся к ним, но один из них шикнул на него, а когда он даже после этого не прекратил орать, несильно откинул его в сторону ногой.

Хёну на самом деле не понимал – почему они хотя бы не тушат? Одно дело – ломиться в горящий дом, но тут ведь река под боком?

Огонь перекинулся на поленницу, а с нее на мельницу. Обычное пламя наверняка не подожгло бы насквозь отсыревшую древесину мельничного колеса, но магический огонь справился и с этим – крепление перегорело, и объятое пламенем колесо плашмя упало в воду. Слабое течение понесло огненное кольцо по реке – дети проводили его распахнутыми от восторга глазами. Стало очевидно, что потушить этот огонь водой они бы не смогли.

Син снова подбежал ко входу в дом, а потом, осознав, что помощи ждать неоткуда, запрыгнул внутрь сам. Он промчался по выгоревшему коридору, оглядываясь по сторонам в поисках кухни. Наконец в одной из комнат на глаза попалась закоптившаяся от огня каменная печь, и он рванул туда, перепрыгивая пламя.

Дышать в комнате было совершенно нечем, дым был настолько плотным, что не было видно противоположной стены. Когда Син прошел чуть дальше и дыма стало поменьше, Хёну содрогнулся от ужаса. Кай сидел на коленях к ним спиной, его ноги были покрыты ужасными ожогами; он пытался привести в чувство надышавшегося дымом безликого и несильно бил его ладонями по щекам. Его предплечья тоже были обожжены, похоже, из-за того, что он выламывал дверь. Человек на полу безвольно болтал головой, едва-едва реагируя на происходящее. Тогда Кай закинул его руку себе на плечо и попробовал поднять его, но чуть сам не завалился, задушенно вскрикнув, – тащить такой вес на обожженных ногах, должно быть, было чудовищно больно.

«Я не хочу на это смотреть…»

Личная трагедия Хёну была в том, что он воспринимал обоих участников этого сна как Кая. Одного из-за души, второго из-за внешности. Это превратилось в пытку в квадрате.

– Хозяин!

Син истошно завопил, привлекая внимание, когда они все-таки, пошатываясь, поднялись. Кай, щурясь слезящимися глазами, прокашлял:

– Син? Что ты тут… ох. Убегай! Кха-кха-а… Давай, шу!

Но Син упрямо ждал, пока они подойдут ближе, и только после этого юркнул в коридор, оглядываясь назад. Кай следовал за ним, кажется, начиная понимать, что он хочет их вывести. Безликий тоже еле-еле переставлял ноги.

В коридоре Кай привалился к стене – сил не было, воздуха не хватало катастрофически. Его глаза закатывались, он вот-вот должен был потерять сознание, поэтому Син полоснул его по ноге, прямо по ожогу. Он вскрикнул от боли, но очнулся и пошел дальше.

Хёну оцепенел. Видеть его