Читать книгу - "Жуткая история. Кот - Ксения Горькая"

широкая протоптанная дорожка, а сразу за ней начинались окрестные поля с высокой, волнующейся от порывов ветра, густой травой, создающей иллюзию перекатывающихся по равнине зеленых морских волн. Справа, почти у самого дома, начиналась опушка светлого лиственного леса, пестрящая густыми невысокими кустами с крупными красными ягодами, а далеко впереди за полями виднелись золотые блики речной глади и еще несколько маленьких домиков. Двор помимо основного дома имел несколько хозяйственных построек: сарай для какой-то домашней птицы, судя по курлыканью и перьям возле двери, чаны для зерна, увитый сухим плющом навес для хранения дров с невысокой поленницей и круглой каменной печью с чугунной задвижкой неподалеку. Кое-где по углам стояли рабочие инструменты: вилы, тяпки и метлы. На открытом пространстве под палящим солнцем сушилась свежескошенная трава, дразня приятным пряным ароматом.

Кай подошел ближе, поставил кулек на землю у своих ног и протянул руки наверх, лучезарно улыбаясь.

– Прыгай, я тебя поймаю.

Хёну будто сам по себе поднялся с места и, мягко ступая, пошел к нему. Когда он наконец взглянул вниз, то увидел черные аккуратные кошачьи лапки, которые без особого труда балансировали на покатой крыше.

Похоже, тут он только наблюдатель.

– Ты ждал меня?

– Весь. День.

Кот мявкнул утвердительно, пригибаясь к крыше и пытаясь примериться, как лучше спрыгнуть, и Хёну с удивлением обнаружил, что понимает его даже во сне.

– Да прыгай уже, не трусь!

– Не торопи!

Он целился в плечо, но ласковые руки подхватили его в воздухе и прижали к груди. Кот устроился на плече и потерся головой о его уши, немедленно начиная мурчать.

– Ну вот, делов-то, – парень рассмеялся и аккуратно присел, подхватывая кулек, а потом поднялся на невысокое крыльцо, ногой распахивая дверь в дом.

Внутри царила приятная прохлада летней тени, пахло деревом и свежевыстиранным бельем. Сразу за дверью была небольшая комната, по-видимому, служившая столовой. На темном дощатом полу в самом центре стоял прочный невысокий деревянный стол, вокруг которого лежали плоские подушки, а возле стены теснились шкафы и полки с разными безделушками. Кот сразу же запрыгнул на стол, нетерпеливо помуркивая и поторапливая Кая.

Хёну на мгновение задумался, а кого в этой ситуации он должен называть Каем? Так как другого имени для парня, реинкарнацией которого он предположительно являлся, у него не было; он решил, что он будет звать его Каем, а кота – Сином.

– Тебя. Долго. Не было.

Син болтал не переставая.

– Я. Так. Скучал.

Он беспокойно спрыгнул со стола и начал крутиться возле ног Кая, мешая ему идти и заставляя негромко посмеиваться.

– Да погоди ты, сейчас, сейчас, – он положил кулек на стол и принялся развязывать узелок. Син встал на задние лапы, упираясь передними в стол, и с любопытством изучил содержимое на кусочке холщовой ткани.

Внутри была целая куча небольших мотков цветных ниток самой разной фактуры – от тонких и блестящих до толстых шерстяных. Бобины тоже были разной формы: конусообразные, шарообразные и цилиндрические. Хёну это показалось очень красивым, но Син пришел просто в неистовый восторг. Он зацепил когтями краешек холщовой ткани и сдернул ее со стола. Бобины с нитками дробью рассыпались по полу и покатились в разные стороны. Син принялся гонять их по комнате, отфутболивая лапами, то и дело переключаясь с одной на другую и припадая к земле, словно охотясь на разбегающихся от него цветных зверьков. Кай сидел и заливисто смеялся, наблюдая за ним. Его смех был очень высоким и звонким, чем-то напоминающим птичью трель.

Немного поиграв, Син подбежал к нему и, упираясь передними лапами в его грудь, стал пытаться лизнуть лицо. Кай уворачивался, не прекращая смеяться, и в итоге завалился назад, обнимая кота и ероша его черный мех ласковыми прикосновениями. Он сложил губы трубочкой и чмокнул его в лоб, издав звонкий звук. Син свернулся клубочком на его груди и уложил голову на горячую шею, утробно мурча.

– Я рад, что тебе понравилось, – парень легко гладил его по бокам и спине, глядя в потолок.

– Я. Так. Сильно. Тебя. Люблю.

Кот промурлыкал это едва слышно, утыкаясь мокрым носом в ухо. Его буквально разрывало от этого чувства, которое его кошачье сердце просто не должно было ощущать вот так. Хёну даже как наблюдатель чувствовал это.

– Кай? Ты дома?

Кай? То есть… он взял не только его внешность, но и имя?

Оклик раздался со двора. Хёну почувствовал, как настроение Сина кардинально изменилось буквально за секунду. Любовь, только что наполнявшая его, вскипела и почернела, он почти не шевелился, только прижал уши, сильнее припал к груди Кая и обвил того лапами вокруг шеи.

– Эй, меня зовут, слышишь? – Кай мягко потрепал его по макушке, но Син не отреагировал. Он перестал мурчать и теперь просто прижимался к нему всем своим маленьким кошачьим тельцем.

– Ну же, Син, это невежливо, – он попробовал поднять его, но тот выпустил когти, вонзаясь ими в шею. – Ай! Син! Мне больно, отпусти!

Но он и не подумал. Кай отрывал от себя его тело, но кот жался головой и грудью, изгибаясь. Вдруг он резко зашипел:

– Не. Ходи.

– Син, ну хватит, ты мне так всю шею раздерешь…

– НЕ! ХОДИ!

Кот почти зарычал, вонзая когти еще сильнее.

– Ай! – парень сбросил его с себя, руками отцепив лапы и ощупывая глубокие красные царапины на шее. – Да что с тобой такое!

Он поднялся и вышел из дома, с досадой глядя на своего кота. Хёну почувствовал, как сердце Сина защемило от обиды, перемешанной с виной. Кот рванул за ним, но дверь закрылась прямо перед его носом. Снаружи послышались приглушенные голоса.

– Прости…

Син мяукнул надрывно, надеясь, что Кай его услышит, и принялся бессмысленно скрести деревянные доски.

– Не… уходи…

Кот жалобно мяукал в щель между дверью и косяком все тише. Голоса снаружи тоже постепенно затихали, удаляясь.

– Пожалуйста… прости…

Син лег прямо под дверью, уткнувшись носом в дверной косяк.

– Не… оставляй… меня…

Но на улице был слышен только ветер и чириканье птиц. Он опять остался один.

Вина

Наверное, многим порой хочется, чтобы их безумно любили. Чтобы смотрели так, словно они – целый мир. Чтобы были готовы на все, лишь бы сделать их счастливыми. А может, кому-нибудь довелось ощутить такую любовь на себе? Отчаянную, безграничную, бесконтрольную… удушающую. Брали ли они на себя ответственность за человека, который их любил? Разве любящий вот так все еще принадлежал себе? Получалось ли у них любить этого человека в ответ? Или постепенно груз ответственности и вины давил на них