Читать книгу - ""Фантастика 2025-27". Компиляция. Книги 1-25 - Андрей Соболев"

Визит Бурденко без последствий не остался. Сначала из Минска прибыла полусотня казаков, которая взяла лазарет под охрану. Из штаба фронта зачастили курьеры, которые везли Брусилову пакеты. Генерал, почувствовав себя лучше, захотел быть в курсе событий. Это не понравилось Карловичу, он потребовал прекратить. Произошел непростой разговор, но стороны договорились. Брусилов выторговал право работать по два часа в день. Карлович поворчал, но смирился.

Я в этих разборках не участвовал. Навещал раненого, контролировал ход его выздоровления — и только. Даже свечением не подпитывал. Рана заживала нормально, чего лезть? К тому же пребывание Брусилова в лазарете несло плюшки. Нас стали лучше снабжать. Санитарам и врачам заменили обмундирование, прислали новые халаты и много бинтов — их перестали стирать. Кульчицкий, радостно улыбаясь, загружал в кладовку продукты. Медикаментов, в том числе дефицитных, хватало. Жить стало веселее.

Апофеозом этого праздника стало прибытие репортеров. Их прислали написать об эпическом подвиге зауряд-врача, отстоявшего лазарет от супостата. А еще он спас командующего фронтом. Герой, мать его! Я пытался уклониться, но Карлович не позволил. Надворный советник светился от удовольствия. О лазарете пропечатают в газетах — что может быть лучше? Глядишь, начальство оценит — последует повышение или орден. Военные тщеславны, и врачи не исключение.

Карлович поведал репортерам о великих событиях, я больше отмалчивался. Это понравилось репортерам. Герой должен быть скромным. Потом нас фотографировали. Мне вручили винтовку с примкнутым штыком и попросили принять героический вид. Я сделал зверскую рожу. Попросили помягше. Мучили долго. Затем репортеры захотели снять нас с Брусиловым. Генерал, к моему удивлению, согласился. Тщеславие… Его одели в мундир, вынесли во двор и усадили на табурет. Меня, Карловича, Леокадию и дантиста разместили по сторонам. Это я потребовал снять всю операционную команду, фотографы планировали только нас с Карловичем. В заключение у входа в лазарет выстроили персонал лазарета для общей фотографии с командующим фронтом. Народ позировал с удовольствием — фотография здесь событие. Это не мой мир, где даже у школьников камеры в смартфонах. Карлович договорился об отпечатках и дал денег. Фотографии прислали. Целый день санитары и сестры милосердия носились с ними, показывая друг другу и тыча пальцами в едва узнаваемые из-за масштаба лица. Не избежали этого поветрия и врачи. А когда пришли газеты со статьями… Хорошо, что Карлович догадался заказать их много. Досталось каждому. Персонал сел писать письма домой. В конверты вкладывались вырезки или газеты целиком с фотографиями фигурантов. Я в этом не участвовал. Кому писать, неизвестно, а фотографии… На кой они мне?

Все когда-нибудь кончается, завершился и этот дурдом. Потекли серые будни. Я оперировал — несмотря на затишье, раненых привозили, лечил больных — их тоже хватало, регулярно навещал выздоравливавшего генерала. У меня с ним установились доверительные отношения, каковые нередко случаются между пациентом и врачом. Как-то, придя с визитом, я застал Брусилова за странным занятием. Он рассматривал фотографии, которые покрывали одеяло. Вскрытый конверт валялся рядом. Бросив взгляд, я различил на фото большой агрегат с гусеницами по бокам. Они огибали весь корпус целиком. Рядом стоял человек в незнакомой форме. На фоне громадной машины он выглядел крохотным. Танк? Их уже изобрели? Та-ак, похоже на английский Mk.

— Нравится? — спросил Брусилов, заметив мой интерес.

— Убожище!

— Не скажите! — улыбнулся генерал. — Это самоходная бронированная машина для преодоления укрепленных позиций противника. Вооружена пулеметами и пушкой, которые установлены спереди и в боковых спонсонах. Сухопутный дредноут.

— С какой скоростью он едет?

— Четыре версты в час.

В этом мире Россия перешла на метрическую систему после русско-японской войны. Но привычка к старым осталась, особенно, у немолодых людей.

— Пешеход движется быстрее.

— Зато машина преодолеет окопы и траншеи.

— Если доползет.

— С чего такой скептицизм? — удивился генерал.

— Машина большая и тяжелая. Высокая нагрузка на подвеску делает ее ненадежной. Наверняка, очень ломучая. К тому же высокий силуэт, немаленькие размеры, а также низкая скорость делают ее легкой мишенью для артиллерии. Противник успеет развернуть пушки и расстрелять машины издалека. Чье это изобретение? Французское?

— Английское.

— Предлагают купить?

— Вы догадливы.

— Наверняка уже предложили немцам. Но те испытали и ответили, что им такое счастье не нужно. Решили сбыть нам. Много просят?

— Тридцать тысяч фунтов за одну, — вздохнул Брусилов.

— Пусть оставят себе на надгробные памятники.

— Я тоже не люблю англичан, — признался Брусилов. — Заверяют в дружбе, но помогают немцам. Однако идея хороша. Без этих машин прорвать хорошо укрепленную оборону противника затруднительно.

Значит, собираются наступать…

— Есть же бронеавтомобили.

— Они не смогут преодолеть траншеи и окопы.

— На колесах — да. Но если заменить их гусеницами…

— Чем?!

— Вот эти стальные ленты называются «гусеницы», — показал я на фотографии. — Здесь они движутся вокруг боковых частей корпуса. Это сложно и нерационально.

— Можете показать проще? — улыбнулся генерал.

— Нужны карандаш и бумага.

Получив требуемое, я сел за стол и изобразил танк, взяв за основу советский Т-26 из моего времени, в девичестве «Виккерс». Рисовать я умею. Изобразив танк в разных проекциях, передал листок Брусилову.

— Смотрите! Это ведущее колесо, а это ленивец. Внизу опорные, сверху — поддерживающие катки. Привод спереди. Ничего сложного.

— Вы разбираетесь в механике, — удивился генерал. — Не ожидал от врача.

— Многие врачи — хорошие механики. Инструменты, которые мы используем в работе, придуманы ими. К тому же мне интересно. Читал журналы и специальную литературу.

— Понятно, — кивнул он. — Но я сомневаюсь, что у наших инженеров получится. По крайне мере, быстро.

— Можно поступить проще. В Северо-Американских Соединенных Штатах производят тракторы на гусеничном ходу. Я читал о них. Можно купить патент или заказать готовые ходовые. Только попросить их удлинить, у американцев они короткие. Трактору не нужно преодолевать траншеи.

Если правильно помню, так поступили французы в Первую Мировую войну. И танки у них вышли лучше, чем у англичан. Откуда знаю? Сказал же: читал.

— Любопытно, — задумался Брусилов. — Вы можете изложить свои соображения на бумаге?

— Кто станет слушать зауряд-врача?

— Зато послушают командующего фронтом, — хмыкнул Брусилов. — Прошу вас, Валериан Витольдович!

Как тут откажешь? Я сел за записку. Нарисовал и написал все, что помнил танках того времени. Изложил тактику их применения. Подчеркнул, что не стоит бросать их в бой без прикрытия артиллерии и пехоты, как было в моем мире. Остапа понесло: на меня нахлынуло, я писал и писал. Хорошо, что Брусилов в благодарность за исцеление подарил мне авторучку с золотым пером. С обычной я бы замудохался. Записка вышла на редкость большой — даже не ожидал. Через несколько дней я отнес ее Брусилову. Читая, тот хмыкал.

— Любопытно, — сказал, положив листки. — Штурмовые