Читать книгу - "Беглец - Андрей Никонов"

волны, Малявого посекло оконным стеклом, вывернутая решётка ударила в висок. Плошкину досталось меньше, в момент взрыва он находился от гранаты метрах в восьми, к тому же тянулся к нагану, лежащему на табуретке в камере, так что половина корпуса и голова были прикрыты, и вполне мог бы уцелеть, но словил два осколка. Один, большой раздробил плечо, а другой, размером с ноготь, пробил лёгкое. Комзвена упал, чуть было не потеряв сознание от болевого шока, он пытался вздохнуть, и не мог.

Машу не задело совсем. Она не спала, когда произошёл взрыв, лежанку тряхнуло, с потолка посыпалась штукатурка, по стене поползли трещины. Девушка скатилась на пол, встала на четвереньки и поползла к выходу. Толкнула решётку, дверь отошла на двадцать сантиметров и дальше не открывалась, снаружи клубилась пыль. Маша замотала лицо платком, кое-как ужом выскользнула через щель. И наткнулась на лежащего Плошкина, тот лежал, пуская кровавые пузыри.

— Помоги, — просипел красноармеец, хватая Машу за кофту.

Маша кивнула, разорвала гимнастёрку, обнажая рану, пощупала рёбра, покачала головой.

— Не могу, тут хирург нужен.

Плошкин не мог говорить, только умоляюще смотрел на неё. Девушка вздохнула, стянула с себя платок, подсунула под тело, крепко перетянула и завязала узлом. Потом схватила Плошкина за здоровую руку, закинула себе на шею, и потянула за собой. Сорванная вместе с замком дверь валялась на улице, Сазонова вытащила красноармейца на крыльцо, к участку бежали люди. Когда первый из них появился возле Плошкина, Маши рядом уже не было.

Глава 24

Глава 24.

01/04/29, пн

Кривошеев сразу узнал Травина, описание составили более-менее точно, и вообще, подозреваемый в убийстве чекистов выделялся среди двух десятков посетителей чайной ростом и мощным телосложением, не заметить его было сложно. Парень невозмутимо ел, словно за ним не гонялся весь окружной отдел ОГПУ вместе с милицией. Сидящая рядом с ним черноволосая женщина подходила под приметы учительницы Анны Ильиничны Поземской из села Камышинка, и, видимо, ей и являлась. Глаза у женщины были закрыты, она привалилась к плечу подозреваемого, вроде как спала.

Сопровождавший его бандит остался возле двери, усевшись за столик, Кривошеев прошёл по небольшому залу, сдержанно кивая на приветствия барышников, и уселся напротив Травина.

— Гражданин Добровольский?

— Ага.

— Старший милиционер Кривошеев я, из местного участка. Прошу вас, выслушайте внимательно, только сразу не возражайте и вида не показывайте.

Пока Кривошеев рассказывал ему о бандитах, собравшихся снаружи, Травин спокойно доел пропитанную мясным соком картошку, добрал коркой хлеба подливку, положил вилку на стол. Тут уже появлялся другой милиционер, глазел на Сергея и его спутницу, а потом исчез. Первые тридцать минут молодой человек готов был в любую минуту сорваться, но потом в чайную зашла сестра Булочкина, и сказала, что доктор Архипов обещался подойти в течение часа, и что милиционеры поймали какую-то воровку, по слухам — беременную, к ней ещё доктор Гаклин бегал, осмотреть на предмет возможности выкидыша или тройни. Местные сплетни Травин слушал вполуха, возня с воровкой значила, что у милиции есть дела поважнее, чем он, и что можно спокойно доесть ужин. Поземская снова заснула, уткнувшись носом Травину в плечо, и от движений руки не просыпалась.

И вот теперь оказалось, что родная милиция о нём, Сергее, не забыла, и готова свой долг исполнить. Или, наоборот, на этот долг наплевать.

— Сколько их там?

— Три повозки, человек десять.

— Точно сколько их?

— Да не считал я точно, времени не было, только в банде примерно столько. Что скажешь?

— Значит, предлагаешь сдаться, и пойти в участок, где они меня ночью пришьют?

— С чего ты взял, — попробовал возмутиться Кривошеев, но потом кивнул, — только в участке двое красноармейцев сидят, они, если что, вступятся, подкрепление вызовут. А утром сопроводим тебя в Барабинск, там уже следователь решит, как с тобой поступить.

— И как он решит?

— Всё зависит от тяжести преступления.

— Выходит, у меня два варианта — или здесь с ворами схлестнуться, чего ты не хочешь, или в тюрьме в Барабинске посидеть?

— Да пойми ты, бандиты эти не перед чем не остановятся, если решили тебя прикончить, до конца пойдут, а при мне остерегутся, если верить будут, что потом тебя легко достанут. Опять же, жертвы случайные мне в селе совершенно не нужны.

— Тебе, гражданин милиционер Кривошеев, какой с этого интерес? — Травин внимательно посмотрел на милиционера, усмехнулся. — Ты ведь не о людях заботишься, чем-то пригрозили? Или денег дали? Скорее и то, и другое, и их ты боишься. Смотри-ка, твой надсмотрщик нервничает, время-то идёт, а ты со мной тут лясы точишь.

— Так ты выйдешь? — Кривошеев оглянулся на человека Краплёного, тот делал жесты рукой, мол, заканчивай быстрее.

— А как же, — Сергей приподнялся, аккуратно придерживая Поземскую, перевалил её к стене, — садись на моё место, вместо себя вот эту барышню оставляю, её тоже милиция разыскивает. Так что теперь это твоя забота. Смотри, как спит, пушкой не разбудишь, так ты за ней приглядывай, а то снова убежит.

Кривошеев потянулся к нагану, вспомнил, что бандиты его отобрали, а потом уставился на матовый ствол, направленный в его сторону.

— Ну? — требовательно сказал Травин, похлопал по лавке.

Милиционеру ничего не оставалось, как подчиниться. Сергей, быстро дошёл до стойки, бросил раздатчику пятирублёвую бумажку, аккуратно перелез через барьер, и скрылся за дверью на кухню.

— Чёрт, чёрт, — попытался броситься за ним Кривошеев, но было уже поздно, молодой человек исчез.

Бандит у входа тоже вскочил, кинулся было за Травиным, но тут же сообразил, что в одиночку он мало что сделает, и вылетел наружу. Через несколько секунд трое подручных Федьки Кулика пробежали через чайную, и тоже исчезли за прилавком, а сам Краплёный сел напротив милиционера.

— Значитца, решил сбежать, гадёныш, не поверил. А ты молодец, мильтон, по нотам сыграл, глянь, как резво фраер поскакал. Только далеко не свинтит, через люк он хочет уйти, а там уже людишек я поставил. Малец его срисовал, как шарился вокруг, он, сволочь, себе на уме, нахрапом не возьмешь, уж я-то знаю. Ну ничего, выкурят. Шмару свою тебе оставил?

— Не его она, учителка из Камышинки, которая сбежала. По ней тоже приметы были.

— Жаль, — огорчился Краплёный, — уж я бы на ней тоже отыгрался. Ну ничего, в дело пойдёт, правда, тощая больно, зато образованная.