Читать книгу - "Псы Господни 2 - Олег Велесов"

и Марго проводили в дом, мы остались на улицы. Для каждого члена псовой братии кровати и стола под крышей отеля не нашлось, поэтому мы удовольствовались конюшней и миской чечевицы с мясом и хлебом. Я с трудом закидал в себя кашу и тут же выключился. Проснулся, потому что Клещ похлопал меня по плечу.

— Вставай, лежебока. Умывайся и ешь свою чечевицу. Через полчаса выходим.

Сквозь распахнутую дверь был виден двор. Воздух только-только начал сереть, но народ уже суетился. Кто-то запрягал повозку, другие грузили поклажу.

Я медленно поднялся и побрёл к колодцу. Почерпнул ладонями воду из ведра, плеснул в лицо, снова почерпнул. По краям ведро обросло ледяной корочкой, руки стыли, но холодная вода бодрила. От хозяйского дома уже бежал Щенок с миской.

— Господин, ваш завтрак! — возвестил он на весь двор.

Клещ неодобрительно покачал головой, но это из зависти, у него-то слуги не было.

Я принял миску, стал торопливо черпать ложкой горячее жидкое варево. Щенок смотрел на меня и улыбался.

— Ты сам поел? — спросил я.

— Да, господин, — кивнул он, — спасибо, что думаете обо мне.

— А о ком я ещё должен думать? После отца Томмазо, конечно.

— О Марго. Она же вам нравится.

Я едва не подавился, а Клещ заржал в голос.

— У нашей девочки новый поклонник!

Но никто его смех не поддержал. Чучельнику было откровенно похер, он лишь зевал и вздыхал, а прочей монастырской братии над подобными шутками ржать было грешно, монахи всё-таки. Были бы наёмниками — краснеть мне под их взглядами до конца жизни.

Я торопливо доел чечевицу, тщательно обтёр миску мякишем. У меня уже выработалась привычка к столь неприхотливой пище, и былого отвращения она не вызывала, тем более тут с мясом, с лаврушкой, думаю, и хозяева подобной пищей не брезгуют. Я успел отметить, что в обычные дни даже люди среднего достатка, не говоря о простолюдинах, в еде были не привередливы. Всё просто, без изыска, разве что больше мяса и специй. Возможно, у всяких там герцогов, графов и прочей аристократии приёмы пищи проходят по-иному, но как именно, утверждать не возьмусь, ибо к их столам я пока приглашён не был.

— Расположен к тебе отец Томмазо, — проговорил Клещ. — На службу благословил, слугу взять позволил. Не родственники ли вы?

— Может и так. Тебе не всё равно?

— Как знать, — Клещ покачал головой и закричал на кого-то из послушников. — Куда ты потащил, куда? В ту повозку давай.

Через пять минут вышел отец Томмазо, не глядя ни на кого сел в фургон. Чучельник положил арбалет на плечо и направился к выходу, следом сдёрнулся с места караван.

От Шалона мы двинулись навстречу солнцу. Сначала по обе стороны дороги тянулись поля. Из-под снега выглядывала стерня и пожухшие, но всё ещё зелёные травинки. Иногда попадались заячьи следы: то путанные, то стремительно летящие к далёкому лесу. До него оставалось километра три. Справа поднимались холмы, слева на взгорке прорисовывались очертания саманной деревушки. От дороги к ней тянулась тропа; снег уже успели примять, хотя день только-только начинался.

Навстречу двигался отряд верховых. Я прикинул: не меньше десятка. Завёрнуты в плащи как в коконы, поэтому определить сословную принадлежность сложно. Может рыцарь с оруженосцами, может богатый буржуа спешит по делам в Шалон.

Первый всадник пришпорил коня. Подъехал ближе, внимательно осмотрел караван и поднял руку.

— Кто такие?

Вопрос прозвучал властно, словно этот всадник королевский герольд. Кучер потянул вожжи, Чучельник опустил арбалет и как бы невзначай наступил на стремя. Отвечать никто не торопился, отец Томмазо с отречённым видом сидел в глубине фургона, предоставляя ведение переговоров нам. Всё верно, надо отрабатывать чечевицу.

Я шагнул вперёд.

— А кто спрашивает?

Конь под всадником заартачился, переступил копытами.

— Пёс, как ты смеешь…

— Да, я Пёс. А вот кто ты такой?

Я слегка расправил плащ, чтобы стала видна собачья голова на сюрко. Увидев её, всадник развернулся и галопом помчался к своим.

Подъехал Клещ.

— Чего хотят?

— Без понятия, — пожал я плечами. — Но Чучельнику они не нравится.

Чучельник уже успел взвести арбалет и накладывал болт на ложе. Клещ кивнул:

— Оба за мной.

Я велел Щенку спрятаться за фургон, а сам последовал за старшим псом, на ходу решая, за что хвататься в первую очередь если вдруг начнётся свалка: за клевец или меч. Вытащил клевец, им будет удобней орудовать против верховых.

На подходе пересчитал всадников. Семь. Держались они кучно и враждебности не проявляли. Один выехал навстречу и слегка склонил голову.

— Я шевалье де Бонн, помощник прево Шалона. Мы преследовали шайку крестьян, но они скрылись в лесах за Соммвелем. А вы… — он замолчал, предоставляя Клещу представиться в свой черёд, но тот не проронил ни звука. — Вы, я полагаю, представители, — он бросил быстрый взгляд на меня, — святой инквизиции?

— Верно полагаешь, — кивнул Клещ. — Это караван главного инквизитора Франции, Наварры, Бургундии и приграничных территорий Священной Римской империи. По какому праву ты остановил нас?

— Сквозь плащи и стены фургона мало что удаётся рассмотреть, — не задержался с ответом шевалье. — Вам бы следовало пустить вперёд знаменосца или повесить баннер, чтобы впредь избегать подобных ситуаций.

— Много рассуждаешь, де Бонн. Не тебе давать советы главному инквизитору.

Де Бонну хотелось порассуждать ещё больше, но собачьи головы на сюрко сдерживали. Он закусил губу и кивнул своим. Всадники съехали на обочину, освобождая дорогу. Клещ махнул рукой, и караван продолжил движение.

К полудню стало теплее. Снег таял, на полях появились длинные чёрные прорехи. Земля становилась податливей; я чувствовал, как она разъезжается под ногами. Мулы спотыкались, дышали натужно. Добрались, наконец, до леса. Я рассчитывал, что устроим привал, перекусим, отдохнём. Второй день на ногах, и ей-Богу сил у меня не прибавилось. Но команды не было. Я взглянул на Чучельника. Тот шёл быстрым, ровным шагом закалённого пешехода. Когда дорога начинала задирать вверх, он слегка подавал тело вперёд, склонял голову, но при этом не переставал поглядывать по сторонам, словно выискивал кого-то. Деревья стояли обнажённые и кривые, как старые проститутки у Вельских ворот. Вся территория между ними просматривалась на сотню шагов вглубь, и за ними ни людей, ни зверей видно не было.

Холмы стали выше, до вечера дважды приходилось подниматься на седловину, а потом спускаться. Мулы хрипели, упираясь копытами в