Читать книгу - "Новая Переменная - Канира"

противника, который неосязаем. Также и здесь: никто не понимает в бою, в котором счёт идёт на секунды и на огромных скоростях сталкиваются противники, откуда прилетело что-то острое. Так, закачивая в этот приём больше жизненной энергии, я смог быстро разрезать, словно тофу, людей. Ну, я не гордился этим достижением. Учиха, против которых использовал этот приём, были слабаками из-за способностей Мангёкё дяди моей матери, порабощённые и под гендзюцу, они не могли выдавать все свои силы в бою. А я после минуты выдохся и больше не мог контролировать этот приём.

Старик рассказал, что чем больше я смогу сместить баланс в сторону жизненной энергии, тем сильнее и лучше будет техника. Не знаю, на каких принципах это работает, но было похоже на клановое наследие других кланов, по типу Нара или Акимичи, что использовали в своих техниках Инь и Ян энергию.

Контроль же в этой технике играет очень важную роль, буквально первую, если осознавать, как я это делаю, но пока что я просто следовал инструкциям и выдавал разрезы. Как они появляются и какие процессы происходят внутри, я категорически не понимал. Не тот уровень познаний. Это как сесть за компьютер, включить его, но не знать, как он работает в целом. Ты вроде бы сел за него и используешь, но как там всё внутри устроено — для тебя тёмный лес. Но в мои годы время для меня — незаменимый и ценный ресурс, который я должен использовать в свою пользу.

Так, раздумывая о своих планах, мы прибыли после дня скачки по деревьям в третий полевой центр, который окружали несколько лагерей поменьше.

Все подступы и пункты проходов были укрыты печатями, а охраняли покой всех нас безмолвные фигуры в пустых масках без рисунков, как в Анбу. Чтобы пройти через охрану, нам понадобилось показать печати на кистях, что давно украшают всех Узумаки, выходящих за границы родных островов. Эта идентификационная печать даровала всем тем, кто выходил и заходил обратно, своеобразный пропуск и давала понять, что на территории Узумаки не чужак. Удобная система, которую подделать трудно, если ты не фуин-мастер.

У нас в противниках — мастера тайдзюцу, но я не расслаблялся, не знаешь, что выкинет в следующий раз противник, так что будь всегда готов к неожиданностям. В молодости я понял это давно. Я смогу быть спокоен лишь там, где не идёт война, которая бессмысленна, на мой взгляд.

Сейчас же я был настороже и смотрел по сторонам своими глазами, чтобы не пропустить ничего. Котецу я также приказал не расслабляться и смотреть в оба. Старик же был опытнее меня в сотни раз, и не мне давать ему советы.

Так что, напряжённые, я и Котецу последовали за стариком, что уверенно вёл нас по каменно-палаточному лагерю в центр. Рядом проносились бегающие по делам шиноби, а раненых, которых нельзя было отнести в печатях, быстро транспортировали в местный лазарет. Слуги, что были обычными людьми без способностей, бегали туда-сюда, как муравьи, и везде обслуживали шиноби. Не рабский труд, но что-то около того. Вроде бы и дают всем обычным людям жильё и еду, но вроде бы и не хотелось бы так жить, будь я обычным слугой. Лагерь жил своей жизнью войны и не замечал старейшину, его внука вместе с его самураем, что прибыли, чтобы найти непонятного убийцу.

Мм-м, какой запах. Пот, кровь и яркие эмоции. Шиноби пили и курили слабые наркотики, человеческие желания и их дозволенность меня отталкивали, но я понимал, что для слабых на фоне старика шиноби, что составляли большинство, отдушина в виде алкоголя, женщин и наркотиков нужна. За несколько месяцев войны против акульих шиноби мне хватило такой атмосферы, и возвращаться в такие места отбило желание. Но у нас важная миссия. Так что, отодвинув свои желания, мы прибыли в центр лагеря, где находился огромный шатёр, что раскинулся на несколько десятков метров вокруг.

На входе не было никого, и мы быстро прошли через тканевые двери, что открыли нам вид на обычный кабинет высокого начальства.

Шкафы с бумагами, хороший дорогой диван на вид и огромный ковёр на земле давали понять, что местный командир был либо довольно богатым, либо ценящим комфорт человеком. Ну, либо он просто был засранцем.

Я не удивился, когда увидел лицо местного командира, который был в гневе, но контролировал свои эмоции и рот. Жаль, его лицо и мимика всё выдавали.

— Великий господин старейшина Сецуна. — Тон аловолосого мужчины слегка за тридцать был издевательским, а его серые глаза сузились. — Что такой, как вы, делает в моей скромной обители? Неужели вы пришли убивать?!

Он схватился за сердце и изобразил страх. Старик не повёлся и просто махнул рукой, точнее указательным пальцем правой руки.

Разрез, и на щеке этого комика появилась линия, словно по ней провели ножом. Удивительный уровень мастерства. До такого мне расти и расти. Хоть контроль и увеличился со временем, но не настолько, чтобы так легко использовать этот приём.

— Оставь свои шутки, Такаба, для своих подчинённых. — Старик звучал сухо и скучающе. — Выдай допуск в морг и можешь быть свободным. У нас важное задание, и нет времени для твоих выходок.

Серые глаза Такаба сузились после прерванного смеха, и сквозь зубы в нас полетел свиток. Но внезапно тот улыбнулся, если бы не Шаринган, я бы не заметил. Он сразу перестал обращать на нас внимание и зарылся в свитки.

— Вот!

— Спасибо. — Сецуна поймал свиток и развернулся.

Этот парень ничего не ответил, и мы быстро, как и пришли, покинули шатёр командира Такаба. Взгляд Котецу, как и мой, был полон вопросов, и, пока мы шли, старик, видя наш немой вопрос, дал ответы.

— Его родители. — Он махнул рукой нам за спину. — Нарушили строжайший закон, ты должен понимать, о чём я, Оками, мы с тобой обсуждали ограничения Узумаки, вот их они и нарушили. И меня послали их вернуть в клан под стражу, увы, те не захотели добровольно возвращаться, так что мне пришлось их вернуть насильно. Так, представ перед судом старейшин, те не признали свою вину, и их казнили. У них остался ребёнок, и Такаба теперь обвиняет меня в этом, так как знал, что иногда, когда посылают кого-то вернуть, Узумаки щадят своих соплеменников и отпускают их, чтобы те подышали свободой и поняли свою ошибку. Так они пропадают в мире, но родители этого