Читать книгу - "Ош. Жатва. Том 1 - Артём Александрович Мичурин"

Либо ты немедленно откроешь, либо я во имя Пресвятой Амиранты предам этот дом очищающему огню.

— Ладно-ладно! — заскрипел изнутри засов, а потом и петли. — Зачем так сразу?

В дверном проёме стоял невысокий сухой мужичок с нечёсаной бородой и редкими остатками шевелюры на покрытом пигментными пятнами скальпе, в руке он, несмотря на безмерное уважение к церкви, всё ещё сжимал серп, который, впрочем, полетел на пол, едва мой осуждающий взгляд коснулся этого не по назначению используемого сельхозинвентаря.

— Так, значит, ты встречаешь защитников нашей веры?

— Простите, — попятился тот, выставив перед собой руки. — Я не хотел вас оскорбить.

— Да не переживай, — вошёл я внутрь и осмотрелся. — С этими хуесосами только так и надо.

— А вы разве не…? — заподозрил что-то радушный хозяин, но вошедшие следом Волдо и в особенности Красавчик мигом развеяли всю таинственную недосказанность. — Нет-нет-нет!!! — шуганулся мужичок в самый дальний угол, по пути сметая со стола посуду и роняя табуреты. — Пресвятая Амиранта!!! Кто вы такие?! Что вам от меня нужно?!

— Во-первых, мне нужно, чтобы ты перестал истерить. Мой демон нервничает от резких звуков.

Мужичок перевёл ошалелый взгляд на оскалившегося Красавчика и зажал рот руками.

— Делаешь успехи. Во-вторых, я хочу, чтобы ты угостил нас горячей едой и холодным пивом, если найдётся. Только давай без ядов. Договорились? Вот и славно, — ответил я на его активные кивки. — Мы немного передохнём, бесстыже пользуясь твоим гостеприимством, и пойдём себе дальше. Будешь молодцом — останешься цел и при деньгах. Можем даже душ отсыпать. Но если попытаешься сбежать или позвать на помощь… — указал я на глухо зарычавшего Красавчика, отчего мужичок вздрогнул и съёжился в своём углу. — Не обессудь.

Волдо отвёл лошадей на двор и принёс наши пожитки. Враньё про счастливый исход его никак не вдохновило. Впрочем, и недовольства ясно осознаваемой будущей судьбой хозяина пацан не демонстрировал. Его гораздо больше заботила активно уплетаемая похлёбка. Мой мальчик… Они так быстро взрослеют.

Пива у мужичка по имени Тилль, к большому сожалению, не нашлось. Зато отыскался сомнительного качества самогон. Вонючий — страсть. Но основную свою задачу выполнял без нареканий. Даже я немного захмелел после трёх стопок, а Волдо и вовсе приблизился к состоянию слюнопускания. Сам же изготовитель держался бодрячком, демонстрируя незаурядные навыки усвоения алкоголя, почти насильно вливаемого в организм моими увещеваниями.

— Ну, за мир во всём мире!

— За него, сука! Будь он неладен!

— А скажи-ка мне, Тилль, много ли народу в замке.

— Это в том что ли? — указал он большим пальцем себе за спину, будто каменная громада незримо нависала над несчастным аграрием даже в пьяном угаре.

— В нём самом.

— Больше, чем червей на бранном поле. А тебе зачем? Неужто решил перебить всех? — он хихикнул и осушил очередную стопку, не дожидаясь тоста.

— Перебить… Ну ты скажешь тоже, вот хохмач. Перепись хочу провести, в чисто научных целях. Нужно иметь представление о том, сколько дармоедов сидит на тощих плечах рабочего люда.

— О как. А демон зубастый тебе, небось, перья точить будет? Знаешь, — утёр Тилль раскрасневшееся рыльце и доверительно подался вперёд, — мне ведь и самому эти гады в печёнках сидят. Дала бы Амиранта смелости поболе — сам бы им глотки повскрывал одному за другим.

— Неужто они тебя так обидели?

— Да уж обидели крепко, — скрипнул Тилль зубами, сжав в мозолистой руке пустую стопку, которую я тут же не преминул наполнить. — Видите ли овощи мои им не по нраву. Вялые, говорят, недостаточно сочные. Чернь кухонная распоследняя, а туда же — носы задирают, прям как вельможи ихние.

— Так ты овощи для их кухни поставлял?

— Поставлял, — мотнул Тилль непослушной уже головой. — И платили хорошо. Жил припеваючи. Пока этот Руйбе не нарисовался, Шогун его подери! Закрутил шашни с поварихой, научил её сказать, будто мои овощи никуда не годятся, и, как только мне пинка под зад дали, тут же подсуетился и кусок мой захапал!

— Значит, теперь он овощи на кухню возит?

— Ну а кто же? Тот ещё прохиндей.

— Да, некрасиво с его стороны. Настоящее паскудство.

— А я о чём!

— В приличном обществе за такое наказывают.

Тилль поднял на меня мутный взгляд и с трогательной надеждой в голосе спросил:

— А ты можешь?

Как было отказать этому добряку?

— Само-собой. Ты нас только сведи, а уж дальше я всё оформлю в лучшем виде.

Боже, такой счастливой улыбки я не видел с тех пор, как Оля впервые развалила башку с трёхсот метров. До чего же приятно помогать людям.

Глава 33

Тилль оказался славным малым. Мы проболтали до полуночи, прежде чем он впал в алкогольное беспамятство. Из этой душевной беседы я узнал, что стража на въезде в замок не слишком-то усердствует с досмотром телег под управлением примелькавшегося возницы, а пройдоха Руйбе там определённо успел примелькаться. Несмотря на уже упомянутый роман с поварихой, шалун Руйбе имел не только её, но и сформировавшуюся ячейку общества в составе потерявшей товарный вид жены и троих малолетних детишек. Люблю семейных, они сговорчивые. Единственное, о чём Тилль не поведал — где сей замечательный работящий семьянин проживает. Он постоянно увиливал от ответа на этот вопрос, а потом, когда, казалось, уже созрел, упал с табурета и обоссался. Выпытать что-то у человека в таком состоянии я не стал, подобное негуманно, по отношению к себе в первую очередь. Утром я проснулся с петухами и, радуясь природной устойчивостью к похмелью, жизнеутверждающе поприветствовал своих менее стойких собутыльников:

— Подъём! Рутезон взошёл, а вы ещё не опохмелились! Не будем нарушать славные деревенские традиции! Сегодня вы нужны мне бодрыми и продуктивными! Волдо, утри слюни, Тиль, смени портки. Освежитесь и накрывайте на стол, я голоден.

За завтраком разговор шёл не в пример туже вчерашнего. Почти трезвый Тилль был куда менее общителен и гораздо более хмур, нежели тот раскрепощённый и удалой душа компании, каким я его запомнил. Было невооружённым взглядом видно, что свергнутого овощного барона тяготят гнетущие мысли.

— В чём дело? — спросил я, наконец, отложив ложку. — Мне казалось, прошедшая ночь нас сблизила. Но сейчас ты так холоден и отстранён. Куда девалось твоё красноречие? Жалеешь о случившимся?

Волдо, закимаривший часа за