Читать книгу - "Магритт - Павел Шушканов"

красок. Двухэтажные дома с зелеными крышами и резными окнами, мосты и зеленые аллеи – таким он помнил свой город с детства и таким он навсегда остался в его памяти. Он родился любопытным мальчиком, открытым в общем то неплохому и в меру жестокому миру. Прочем встречного любопытства у своих родителей он не вызывал. Скорее всего они предпочли бы, чтобы он не появлялся на свет. Но по воле случайности и плохо разбавленного спирта он вопреки их воле все же выбрался в этот мир. Оправдать надежд родителей он не мог, поскольку никаких особых надежд они не имели. Эта история была бы довольно банальной и закончилась очень быстро и естественно, если бы не стойкое желание мальчика увидеть в жизнь чуть больше, чем заблеванный диван и облезлые стены своего дома. И он находил это в тех побегах из дома с украденным куском хлеба в кармане, которые он называл путешествиями. Впрочем, искать его никто не спешил, и путешествия заканчивались на промозглой окраине города в будке постовой службы или в пыльном здании городской библиотеки, куда его тянуло еще больше, чем дальние неизведанные страны. Он нашел новый способ прикоснуться к полным чудес и чудовищ краям, не покидая пустого зала с деревянными стенами.

И тут снова мир разбегался перед ним множеством дорог, каждая из которых вела подальше от дома. Но на перекрестке возможностей он столкнулся с человеком, который все решил за него. Это был человек в поношенном пиджаке с безумными глазами, возраст которого едва ли забрался дальше сорока, но мальчику он казался стариком. Причем очень умным стариком, маленькая квартирка которого на втором этаже над магазином запчастей была забита книгами и странными приборами. Была большая вероятность того, что он оказался бы одним из тех извращенцев, которыми пугала пьяная мать. Но извращенцем он не был. Скорее сумасшедшим. Он все время что-то твердил о разуме камней и бесконечной множественности одной и той же вселенной. Пил он едва ли меньше, чем отец, вот только не становился злым и не сверкал пустыми глазами по пустым углам. Он утыкался в книги или свои толстые блокноты и корявым почерком делал пометку за пометкой. Иногда что-то паял за заваленным проводами и инструментами столом и тогда комната наполнялась едким дымом.

Мальчик проводил тут времени все больше. Слушал отрывки бреда, который вырывался из бороды странного человека и пытался читать те книги, в которых хоть что-то понимал и смотрел в окно на далекий мост, за которым желтела крыша его ненавистного дома, в котором его никто не ждал.

«Вот, надень это», – сказал однажды странный человек и нацепил ему на голову шлем со множеством проводов. Шлем был тяжелый, а провода искрили, но под внимательным взглядом человека мальчик нацепил его на голову. В конце концов тот никогда не причинял ему никакого вреда. В ту же минуту он потерял сознание.

Приходил в себя он долго. Его тошнило и страшно болела голова.

«Не та частота и неверная полярность», – успокаивающе говорил человек и менял ему компресс на голове. Он быстро набрасывал что-то в блокнот на коленке. Шлем валялся под его ногами на полу и на нем чернели обугленные клеммы.

Прошло немало времени, прежде чем мальчик позволил себя уговорить вновь влезть в этот шлем. Странный человек раз за разом повторял, что все будет хорошо на этот раз. Но все повторилось. Только теперь сквозь темноту беспамятства он слышал гул незнакомых голосов.

«Снова не та частота», – человек озадаченно крутил в руках шлем. Потом принес две чашки куриного супа. Он растерянно смотрел на мальчика, который трогал свою макушку и в его пальцах оставались выпавшие волосы.

«Только волосы, малец. Материя. Часть иллюзорного мира. Пена на волнах невидимого океана истинного мира», – повторял он. Он протянул руку к своей голове, вырвал клок и засмеялся, держа его перед глазами. И мальчик засмеялся в ответ.

«Скажи-ка малец, что будет если погаснет солнце?»

«Оно провалится в себя и станет черной дырой»

Он удовлетворенно кивнул.

«Сказал бы ты, что станет темно, я вряд ли просил бы тебя надеть шлем снова»

Мальчик не понял этих слов, но решил, что ему доверяют действительно что-то важное.

«Конечно, наше солнце для такого маловато. Тут нужно другое, большое. А что будет там внутри, ты знаешь?»

Мальчик покачал головой.

«Не знаешь. Там будет неупорядоченный первородный хаос. Не выдернутый наблюдателем в одну постоянную линию. Там все будет одновременно и живым и мертвым, разрушенным и целым, будет существовать и не существовать. Тот, кто проникнет туда первым и увидит все это своим присутствием наблюдателя определит, как все должно быть. Отделит свет от темноты, а живое от неживого. Он станет богом вновь созданного мира, понимаешь?»

Мальчик не понимал.

«То же будет и в конце времен. Когда вселенная свернется в бесконечно малую точку и потеряет постоянство и определенность. И тогда первая искра разума – перерожденной жизни создаст вселенную снова»

«Первый разум?», – переспросил мальчик.

«Разум есть во всем. Даже в камнях», – человек разбавил горячий суп спиртом и сделал большой глоток.

Не какое-то время он затих. Мальчик опасливо трогал шлем ногой в дырявом носке.

«Я обещал тебе подарок за помощь», – спохватился человек. Он убежал в темный коридор и вернулся с вязанкой потрепанных книг и журналов, – «Новые истории. Тут хватит надолго. А еще комиксы. Они тебе точно понравятся. Не знаю детей, которые бы не любили комиксы.

И все вернулось в старое русло. Разговоры о камнях чередовались с шелестом страниц старых книг и цветных журналов. Страницы с яркими красками поражали его воображение. С них хмурились странные люди в странной одежде, а мрачные города светились тусклыми огнями. Там были герои и злодеи, и оружие, которого не могло быть в реальной жизни. Человек смотрел через его плечо и равнодушно сопел.

«Киберпанк», – говорил он незнакомое слово. Тебе, Кирилл, оно, наверное, незнакомо, но оно прочно засело в памяти мальчика.

«Нищета и высокие технологии», – объяснил человек и вернулся к паяльнику и своим приборам.

Что такое нищета мальчик знал. О высоких технологиях понятие тоже имел – они лежали прямо тут на столе странного человека, распаянные на зеленых платах и соединенные цветными проводами.

В тот день лил дождь, и город стал еще более хмурым и тоскливым. В нем не было ни героев, ни ярких огней. Человек сидел на стуле и дышал парами спирта, от которых запотевало окно. В тот день он не говорил о разуме камней.

«Океан. Помнишь я