Читать книгу - "Дети Доброты - Мила Бачурова"

ему было, наверное, очень страшно. Но переспрашивать не рискнул. Бросился к окну, распахнул и, подтянувшись на руках, вскочил коленями на подоконник. Спрыгнул вниз.

Мрак подхватил с пола заплечный мешок. Прицельным броском швырнул его туда же, в окно — от души надеясь, что Стафке не прилетит по башке. Выждал пару мгновений — тишина, больше посланник не стрелял. И тоже рванул к подоконнику.

Секунда — преодолеть расстояние до окна. Ещё секунда — вскочить на подоконник и выпрыгнуть на улицу.

Приземлившись, Мрак от души выругался — под окном буйно разрослась крапива, обожгла и лицо, и голые руки. Но долго ругаться времени не было.

— За мной, — бросил Мрак прижавшемуся к стене Стафке.

И, огибая злосчастный дом, помчался на задний двор — где ещё перед тем, как пробраться сюда, приметил загон для лошадей.

***

Мрак и Стафка скакали четыре часа кряду — ровно столько, сколько, по уверению Кирилла, мог выдержать комбез. Никого на дороге в такое время, конечно, не встретили. Мрак скакал бы и дальше, в азарте погони усталости он не чувствовал. А Стафку приходилось беречь от солнца.

Снова — мёртвый посёлок. Длинное приземистое здание с небольшими, вытянутыми в ширину окнами. Чёрт его поймёт, что здесь было до того как всё случилось, но люди точно не жили. Широченные, двум конным можно разъехаться, рифлёные железные двери, яма в бетонном полу, вместо мебели — трубы и непонятные, насквозь проржавевшие громоздкие херновины разной степени сохранности. Мрак даже примерно не знал, что это такое. Да и чёрт с ним. Крыша есть, солнце в помещение не попадает, и ладно.

Он кое-как расчистил от мусора дальний от входа угол, раскатал спальник. Бросил Стафке:

— Ложись.

— Ага. — Пацан благодарно кивнул.

Он уже успел стащить комбинезон, прибрать в мешок. Пристроил мешок под голову.

Мрак, глядя на «сумку», вздохнул. Удобная вещь, но придётся её здесь и бросить, вытащив всё необходимое. Для них со Стафкой эта хренотень — что флаг над головой с надписью «я ограбил посланника Шамана».

Идиоты они, конечно. Точнее, он один идиот — Стафке-то откуда знать, что мешки у всех Шамановых посланников одинаковые? А вот сам мог бы сообразить, Джек или батя такую промашку не допустили бы.

Батя, впрочем, и за Стафкой вряд ли бы вернулся. У него сперва дело, потом всё остальное. А Мрак сопли распустил, теперь вот расплачивается. Не догонит Шамана — сам виноват будет...

— А почему ты за мной вернулся?

Мрак аж вздрогнул. И оттого, что Стафка так точно угадал мысли, и потому, что был уверен: пацан вырубился, едва коснувшись головой мешка.

Буркнул:

— Дурак потому что.

— Нет. — Стафка, приподняв голову, серьёзно смотрел на него. — Ты по-доброте поступил. Теперь уж Мать Доброты нас не оставит, вот увидишь! Поможет нам.

— Спи ты, блин, — простонал Мрак. — Мне ещё только Матери твоей не хватало.

***

На сон у Мрака и Стафки осталось три часа — для того, чтобы продолжить погоню за четыре часа до заката, и дальше ехать по темноте. В посёлок, где начиналась железная дорога, если верить карте, оставалось скакать около пяти часов. Если Шаман уже там и выдвинется до рассвета, они опоздают. Об этом Мрак старался не думать. Надеялся настигнуть Шамана в пути.

Они скакали. Три часа. Четыре.

Солнце село, но комбез Стафка не снимал, не было времени на остановки. Надежда таяла с каждым километром.

Опоздали-таки...

Мрак мучительно соображал, что делать дальше. Дождавшись рассвета, пробраться в посёлок, попытаться разузнать, действительно ли Шаман уже уехал? Чем чёрт не шутит, вдруг они его опередили?.. Можно, кстати, рассвета не дожидаться. Стафку в этом посёлке не знают, заслать на разведку его. Пусть наврёт, что посланники Шамана отправили передать важные вести... Должно проканать. А не проканает — сбежит, к этому пацан уже попривык. На выезде из посёлка Мрак его подождёт и с возможной погоней разберётся...

— Вон! — заорал вдруг Стафка. — Смотри! Я же говорил, что Мать Доброты нас не оставит! — он привстал в стременах, указывая рукой вперёд.

И Мрак увидел то, что, если бы не усталость и тяжёлые мысли, заметил бы раньше Стафки.

Впереди на дороге клубилась пыль. Она окутывала фигуру одинокого всадника. Даже отсюда было видно, что человек, сидящий в седле, маленького роста. И что он одет в знакомый до боли серебристый комбинезон. Тоже торопится, падла!

— Погнали, — подобравшись в седле, бросил Стафке Мрак. — Держись позади меня. Не лезь вперёд, понял? Мало ли что, — и пустил коня галопом.

Когда расстояние, оставшееся до Шамана, сократилось вдвое, одинокий всадник обернулся. И мгновенно, как понял Мрак, сообразил, что к чему — местное население не носило камуфляжные штаны и майки. Может быть, Шаман его даже узнал. Он прильнул к шее лошади и тоже пустил её галопом.

Мрак выдохнул — догонит. Теперь уж не упустит. Лошади устали, конечно, ну так и у Шамана кобыла не железная. Тоже, поди, не первый час скачет. Шаман погонял, но расстояние между ним и Мраком неуклонно сокращалось.

Мрак уже решил, что будет делать. Даже успел обругать себя за то, что не умеет, как батя или покойная мамка, бросать веревочную петлю — до сих пор без надобности было, кто ж знал, где пригодится. Придётся обходиться теми умениями, которые есть. Решил, что как только подъедет ближе, перебьет Шаману локоть. Перестанет шибздик управлять лошадью — далеко не уедет. Мрак уже выхватил из кобуры пистолет. Уже целился. Когда Шаман вдруг обернулся. И в руке он тоже держал пистолет.

Грохнул выстрел. Правое плечо обожгло болью, Мрак покачнулся в седле.

Где ж ты, пацифист долбаный, стрелять-то научился?! — мелькнуло в голове. — И где пистолет взял?! У Егора, что ли? Но додумать Мрак не успел.

— Не-ет! — Стафка, дурак, заорал из-за спины, как резаный. — Не стреляй в него! Ты ошибся, они не желают нам зла! — Стафка поравнялся с Мраком. — Подо...

Выстрел. Пацана швырнуло назад.

Мрак увидел, как тонкая, болтающаяся в слишком большом для него, как ни утягивай, комбезе фигурка изумлённо покачнулась. Как Стафка широко распахнул и без того огромные, тёмные на бледном лице глаза, попытался крикнуть что-то — и не сумел. Выпустив поводья, свесился вниз.

С лошади он не упал, ноги застряли в стременах. Повис, словно выстиранная рубаха на верёвке. А лошадь, для которой пока ещё ничего не изменилось,