Читать книгу - "На золотом крыльце – 2 - Евгений Адгурович Капба"

— Э… — опричники переглянулись. — Она что — не видит нас на экране? Или помехи какие-то?

Голицын вздохнул:

— Твою ма-а-ать… Тут компы сутки как работают, конечно — помехи! Давайте князь, а то и вправду ведь лишит нас «языка»!

Мой куратор состроил постную мину и зачитал по памяти:

— Желание. Ржавый. Семнадцать. Рассвет. Печь. Девять. Добросердечный. Возвращение на родину. Один. Товарный вагон, — закончив, он ворчливо спросил: — И кто эту бредятину вообще выдумал? Что это в принципе значит? Лучше бы вон, как Миха — стихи декламировали!

— Нормально, это они, — удовлетворенно сказала в гарнитуре Волга. — Глянь через эфир и можешь отключаться.

— Через эфир Барбашин выглядит как геомант, Нейдгардт — как металлист-телекинетик, а Голицын — это вообще человек-факел, — отрапортовал я. — Голицына наблюдал месяц, ни с чем не спутаю.

— Ну и порядок. Будешь в Александровской Слободе — Селезневу спроси, чаю выпьем вместе. Конец связи!

Алиса Селезнева! Та самая попаданка! Вот кто со мной разговаривал! Пока опричники вытаскивали японца из катера, пока обыскивали всё — я терся рядом с Голицыным.

— Чуяло мое сердце, — сетовал поручик. — Гребаные иллюзии! Надо зеркало Нехалены еще купить, в штаб, в коллекцию, чтобы иллюзии распознавать. Ничего, с трофеев нормально деньги подняли, будет у нас в болоте Лена, а на стене — Нехалена! Больше такого не повториться… Позорище, а? А я еще на Ртищеву гнал. А сам-то?..

— Вы что же — за свои деньги покупаете? — удивился я. — Я думал — такое только в школе.

Голицын дернул щекой и посмотрел на меня скорбным взглядом:

— О сколько нам открытий чудных… — продекламировал он. — Давай, теперь точно — до свидания. Тебя на допрос в Козельск забирают, ты ж иностранного шпиона обезвредил. Герой, а?

— Ну б его нафиг, этот героизм, — теперь щека дернулась у меня.

Может, это заразно? От поручика моя гримаса не укрылась и он усмехнулся:

— Магния попей с месяцок, как с практики вернешься. С витаминами группы бэ! И девчонку заимей. Регулярно! Иначе нервы посадишь.

— А вы?

— А я уже посадил, — откликнулся он.

* * *

Конвертоплан слегка покачивало на воздушных ямах, шумели двигатели, опричники переговаривались и шутили, перекрикивая шум. В ногах у нас болтался японец, который чего-то там бормотал, периодически перемежая все это странным словом «ксо-о-о» или «кус-о-о-о» как-то так, расслышать было практически невозможно.

Куратор сидел напротив меня, в десантном отсеке.

— Князь, — позвал я Барбашина и кивнул в сторону японца. — А что с ним теперь будет?

— А его кто-нибудь из Рюриковичей заберет для потрошения. По кусочкам все из мозга вытянут… — куратор с сомнением посмотрел на японца. — Крепко ты его приложил, видимо. Осложнил работу специалистам!

— Ну извините! — развел руками я, внутренне холодея.

Наверняка от Рюриковичей — лучших менталистов в мире (кроме Грозных, конечно) не укроется факт вмешательства в сознание. Мне что — убить его лучше было? В принципе — не жалко, но я как-то пока вроде никого еще лично и не приканчивал, и провернуть такое было бы, мягко говоря, стремно…

— Все уже кончилось, Миха. Сейчас его подельников два опричных полка ищет и земская дивизия, — «успокоил» меня Барбашин. — И с этой твоей лягушкой переговоры ведут, чтобы она по своим хтоническим каналам их местонахождение пробила, если вдруг они в Черной Угре где-то прячутся. Найдут!

— Так там группа была? Слушайте, князь, чего им всем от меня надо? Они к бате моему подобраться хотят, да? — меня на самом деле всерьез эта ситуация раздражала. — Может мне публично от него отречься? Типа — стань сам себе предком, и все такое, ну, как у Абрантеса, помните?

— Знаешь, Миха… — князь тяжко вздохнул. — Иногда ситуацию нужно просто принять и жить внутри нее. Поверь мне, кто бы на тебя не охотился — им глубоко насрать на тебя, на твои слова, клятвы, отречения и присяги. Вообще — на тебя лично им более чем все равно. Ты для них — одна из дорожек к твоей родне. Я не знаю твою родню, Титов. Но уверен — это кто-то с самого верха.

— Дичь какая… — я потер руками лицо. — Просто смириться? Пропустить торг и депрессию и перейти к принятию?

— А гнев? — поднял бровь куратор.

— А я в нем, блин, живу последние полтора года, — буркнул я. — С того самого момента как меня у деда Кости и бабы Васи забрали и в интернат перевели. Князь, я с вашего разрешения подремлю? Если еще и допрос будет, то до утра поспать мне явно не удастся. Хоть сейчас полчасика покемарю…

— Если получится — спи, — покосился на меня Барбашин. — У тебя не нервы, Миха, а стальные канаты.

— Я уже начинаю, — откликнулся я.

— Что — начинаешь?

— Принимать ситуацию. Если нифига изменить нельзя — так хоть высплюсь, — и демонстративно закрыл глаза, откинувшись на неудобном сидении.

Спать — это всегда запросто. Менталист я или не менталист, в конце концов.

следующая глава — последняя в этом томе, за пару дней напишу. следующий начну публиковать как только пять глав будет готово, может быть к 7–10 сентября.

Глава 23

Каникулы

Интерлюдия

— Они убили Веню, — сказал Василий.

На нем лица не было, и выглядел обычно франтоватый средний сын Государя явно разбитым. Вместо щегольских костюмов, так любимых этим дородным красавцем — обычный джемпер и джинсы, вместо шикарных штиблетов — видавшие виды кроссовки. Поза царевича выглядела напряженной, он сложил руки на груди и положил ногу на ногу, погрузившись в глубину алого бархатного кресла.

— Погоди — ты что, Вениамина имеешь в виду? Твоего бастарда? — поднял бровь Дмитрий и взял со стола чашку с кофе. — Ты же с ним не общаешься?

— Не общаюсь… Не общался… Но — помогал. Присматривал, — Василий Иоаннович с грустью. смотрел, как лучи утреннего солнца играют в хрустальных шариках вычурной люстры, которая висела на покрытом золоченой лепниной потолке. — Вениамин — хороший. Был! Жил в Москве, занимался автомобильной электроникой, на горных лыжах катался. Девушка у него была приятная, вот-вот должны