Читать книгу - ""Фантастика 2025-31". Компиляция. Книги 1-27 - Роман Корнеев"

Святослава, воображении. И вот снова… нет, от дивы определенно пахло.

И руки вон красные, раздраженные.

А на подоле платья видны мокрые пятна.

– Серафима Казимировна? – дива повторила это имя. – Это невозможно.

Святослав и сам понимал, что невозможно. И вовсе не потому даже, что Серафима Казимировна Цицинская была не в том возрасте, чтобы затевать интрижки. И не потому, что преставилась она уж пару месяцев как. Но вот… казавшееся прежде логичным объяснение, что некто воспользовался доверчивостью старушки и украл паспорт, чтобы изменить его под себя, вдруг всякую логичность утратило.

Украсть у ведьмы, конечно, можно, но…

– Хозяйка уверяла, что документ подлинный. То есть, как минимум, печати на нем были активны.

Дива покачала головой.

И губу прикусила.

И все одно она какая-то бледненькая, заморенная, и сила в ней едва-едва теплится.

– Сейчас я думаю, что кто-то или чистый бланк достал, или нашел чужой паспорт… при толике таланта изменить его несложно.

– Почему она?

– Не знаю, – вынужден был признать Свят. – Возможно… документ делали даже не для квартирной хозяйки.

…и это тоже нужно будет проверить, правда, пока Свят еще не знал, где искать.

– А если уж делать, то лучше на живого человека. Мало ли, вдруг кто захочет регистрацию проверить?

– А возраст?

– Хозяйка на год рождения не смотрела, как нам призналась, а для кого другого и состариться недолго.

Она кивнула, соглашаясь, что этакая теория вполне имеет право на жизнь.

– Но все-таки почему выбрали именно ее…

– Ее не любили, – тихо произнесла дива и провела пальцами по грубому канту. – Ее боялись. Сперва… я помню, когда мы сюда приехали…

– Откуда?

Показалось, что не ответит, но худенькое плечико приподнялось, а другое опустилось.

– Высокое… это около Вязьмы.

– Далеко.

Она кивнула.

– Там… детский дом. Меня в него отправили после того, как родителей… забрали.

Взгляд острый и злой, впрочем, злость эта тает.

Нужно будет запросить расширенное досье, которое наверняка имеется, но отчего-то местные решили, что Свят и без него обойдется, оговорившись лишь, что трогать диву никак не можно.

Без особой на то нужды.

– Она… жила неподалеку. Я сбегала. Как-то у нее спряталась, думала, что совсем сбегу… это перед самой войной было. А как началось, то нас в эвакуацию отправили. И я решила, что никуда-то не поеду, что вернусь в Москву, найду наш дом и родителей тоже. Они ведь ни в чем не виноваты, а значит… я ребенком была. Глупая.

Свят молчал.

Он знал, что сейчас молчание – это именно то, что нужно.

– Я сбежала, когда всех стали в машины сажать. Знала, что никто-то не будет из-за меня задерживаться. Сперва спряталась в дровяном сарае, а там…

…найти диву, если она не желает быть найденной, непросто. Да и вправду, кто стал бы задерживаться из-за нее?

– …меня даже не искали, я знаю. Спешили все очень… а потом, уже когда машин не стало, я и выбралась. Серафима Казимировна меня на дороге встретила и сказала, что я дура, что здесь… будет неладно и нужно уходить. Она и сама собралась. И велела идти за ней. Сперва я не хотела, но появились самолеты. Они так гремели, сначала я даже не испугалась. Интересно стало. И я стояла, смотрела на небо. Я никогда прежде самолетов не видела, даже в Москве, хотя папа меня на все выставки, наверное, которые только были, водил. А их было много… так много… и потом стало еще больше.

Дива обняла себя.

– Когда… посыпались бомбы, никто ничего не понял. Мы просто смотрели, как они падают. И кажется, что это было так медленно… а на самом деле… первым же взрывом меня оглушило. Звон такой в ушах стоял… и потом еще я помню, как Серафима Казимировна тянула меня прочь от школы. Мы бежали и бежали, и кажется, целый день. На самом деле добрались до ближайшего леска, а там уже, в овражке, укрылись. И Серафима Казимировна прижимала меня к себе, а я дрожала…

…самолеты Свят помнил.

Ему было шестнадцать и казалось, что это самый подходящий возраст, чтобы пойти добровольцем, а его не взяли. Сказали, что не дорос еще. Да и вовсе негоже такой потенциал на пустое растрачивать. Что найдется дело и для него, только не сразу. Он помнил свою обиду, невероятнейшее разочарование и страх, что война вот-вот закончится.

Как иначе-то?

Она закончится, а Свят так и не станет героем.

Дурак.

– Потом мы шли. Долго. Лесом. Иногда выходили на дорогу, но на дороге было опасно, и мы снова уходили в лес. Особенно, когда самолеты появлялись. Правда, чем дальше от городов, тем меньше они летали. Порой случалось наткнуться на деревню, и тогда мы задерживались на день-другой, не больше. Серафима Казимировна всем говорила, что уходить надо, но ей никто не верил. Как можно было поверить в то, что произошло?

И на сей раз в глазах ее полупрозрачных читался вопрос, на который у Свята не было ответа.

…на войну он все-таки попал.

Через год.

Ему было семнадцать, но Родине требовались маги, в том числе и разума.

– Однажды нам удалось прибиться к обозу. Вывозили зернохранилище, и архив эвакуировали. Серафима Казимировна тогда сказала, что будет мне бабушкой.

…в архивах много полезного отыскать можно, в том числе и бланки паспортов, которые полагалось хранить пять лет даже после смерти владельца.

– Тебе не обязательно рассказывать.

– Нет. Наверное. Но… она сказала, что врать магам разума глупо. И что вы слишком любопытны, чтобы оставить вопросы без ответов. Я дам вам ответы, а вы от меня отстанете.

И Свят кивнул, принимая ультиматум.

– Мы ведь не сделали ничего дурного. Возле Савельевки, такая деревушка махонькая, Серафима Казимировна сказала, что караван обречен, если не пойдет другим путем. Но ее не послушали. Почему-то никогда ее не слушали. И… мы ушли.

– А они?

Дива пожала плечами.

– Откуда мне знать? Мы просто ушли. Надеюсь, она ошибалась.

– Она ведь была не просто ведьмой, так?

– Пророчицей, – согласилась дива. – Это я потом узнала. Она умела видеть вероятности. И пользовалась этим.

Свят мысленно выругался.

Ладно, ведьму упустить, но пророчицу, ту, чей дар встречается куда реже, нежели дар самого Свята? Ей были бы рады и в Ленинграде, и в Москве. Ее бы приняли с почетом и уважением. Ведьмы любят уважение.

И золото.

И яркую