Читать книгу - ""Фантастика 2025-31". Компиляция. Книги 1-27 - Роман Корнеев"

Она-то и не будет, она уже давно поняла и даже научилась радоваться этому-то обстоятельству, но…

– Вот, – Розочка вытащила невообразимый наряд цвета старого мха. Платье с узким лифом и пышною юбкой было и вправду красивым, оттого и странно, как затесалось оно среди прочих, шитых, кажется, из тех же неброских колючих тканей, которые единственно и были доступны всем. – Примерь. Тебе как раз будет.

– Мне не нужны платья, – Астра коснулась гладкой ткани и подавила вздох.

…у матушки платьев была целая комната, казавшаяся Астре огромной, хотя сама-то матушка вздыхала, что эта вот комната вовсе не так уж и велика, что во времена прежние комната была не одна, а папенька тогда хмурился и повторял, что о прежних временах не стоит вспоминать.

Беду накличешь.

Накликала.

…куда они подевались, те платья, которые Астре нравилось перебирать, представляя себя-то, то в алом бархате, то в шелках, то в строгом шерстяном костюме, что шел матушке несказанно? Наверное, туда же, куда и собственные наряды Астры.

– Примерь, – требовательно повторила Розочка.

– И вправду, примерьте, – поддержала ее хрупкая девочка с огромными серыми очами. – Вам пойдет. Оно последнее осталось, одно, потому что маленькое, даже на подростков не садится. А вы совсем худая.

Это было сказано без упрека. И… и Астра подчинилась.

…ей не нужно платье.

И красивой быть тоже не нужно. Это опасно и… Серафима Казимировна чешет волосы, приговаривая:

– Не высовывайся, не попадайся на глазах. Прячься, девонька. Война – дело такое, людей уродует. И самых лучших уродует. Вот и творят они, не разумея, не понимая, что не любой грех отмолить выйдет.

Сама-то она молилась редко.

И Астру не принуждала, повторяя, что в том смысла нет, что вера идет от души, а не поклона…

…она бы не обрадовалась.

Платье село, будто для Астры и шито было. Прочие-то наряды, которые ей доставались, всегда-то были несуразно велики. Не потому, что шились плохо, отнюдь, просто сама Астра отличалась излишнею худобой.

– Чудесно смотрится, – всплеснула руками девушка.

И вновь… ни зависти, ни раздражения, которое зачастую даже скрывать не удосуживались.

– И вам идет. Под цвет глаз, а еще… погодите…

Она исчезла, чтобы появиться с коробкой.

– Тоже одни остались… тридцать пятого размера. Кому такой нужен? – она спрашивала, будто удивляясь, что кому-то вовсе пришло в голову делать туфли этого вот, детского, считай, размера. – И на каблуке. Если бы без каблука…

На каблуках Астра стояла неуверенно.

И вовсе не собиралась она покупать ни платье вот это, в котором вдруг переставала быть незаметною, ни туфли, ничего вообще… но…

– Не дури, – Розочка уперла руки в бока. – А не то тете Лере пожалуюсь.

Глава 13

От Леночки Калерия выходила в состоянии глубокой задумчивости. Нет, за чаепитием ей не рассказали ни особых секретов, ни тайн государственных, – все ж Леночка место свое ценила, да и вовсе не была так глупа, как говорили некоторые.

Но…

Тело имелось.

И наряд вызывали. А потом еще экспертов, на которых нужно в бухгалтерию подать список, чтобы премию им выписали за работу в неурочное. Стало быть, не дежурных привезли, но лучших. Тело? Тело перевезли в городской морг, а вот в сводки происшествие не попало, ибо смерть оказалась напрочь естественною. И это тоже казалось подозрительным.

Если естественная, то зачем эксперты?

Стасичка вон.

Точнее, Оболенский Станислав Станиславович, который, дожив до почтенных шестидесяти семи лет, сохранил не только юношеский задор, но и юношеский же облик. И оттого предпочитал именоваться Стасичкой и никак иначе.

К нему Калерия тоже заглянет.

Но завтра.

Однако зачем Стасичка? И как с ним, да еще с этим телом, связан высокий гость из самой-то Москвы явившийся. Да не простой, а при погонах генеральских. И главное что Сам-то тоже при погонах, и при связях, а все одно рядом с гостем этим теряется совершенно. Леночка и не помнит, чтоб он когда-то еще таким растерянным был.

А гость и ей не по нраву пришелся.

Неправильный он.

Нехороший.

А чем? Леночка и сама не понимала. И злилась от этого непонимания. И потому разговор весь, чаепитие скомканным вышло.

Пускай.

На сегодня имелось у Калерии неоконченное дело, которое к разговору с Леночкой и подозрительному покойнику, для мира не существовавшему, то ли по естественным причинам оставления жизни, как писано было в протоколе, то ли по соображениям государственной важности, отношения не имело.

Стало быть…

Калерия поправила форму. Следовало признать, что ведет она себя неразумно, что никто-то не просил ее вмешиваться и, более того, может быть, что вмешательство ее лишь навредит, причем, скорее всего, самой Калерии, но… что поделать. С юных лет отличалась она невероятнейшим упрямством, которое когда-то и привело ее, романтичную и, как ей казалось, глубоко влюбленную, на призывной пункт.

Калерия наскоро переплела растрепавшуюся косу.

…все ведь из-за Васьки, который сперва жениться обещался, а потом на войну сбежал. И она за ним, ибо жизни себе без Васьки не представляла, а вдвоем они бы поганых асверов точно побили бы.

Калерия стерла остатки помады.

Убрала неестественный румянец.

…и в танкисты она сама напросилась, чтобы поближе к любимому, который отписался матушке, что тоже в танковое пошел.

Поганец.

Накинув куртку, Калерия вышла из кабинета и дверь за собой прикрыла.

– Я по вызову, – сказала она, сунув дежурному под нос жалобу. – Пока и вправду этот придурок кого не поднял…

…любовь у нее не прошла ни после первого боя, ни после второго. Прошла она чуть позже, когда маменька отписала, что Васька был демобилизован после ранения и, вернувшись в родное село, первым делом свадьбу сыграл.

С Валентиной, которая председателя колхоза единственная дочь.

Вот тогда-то глаза и открылись.

Жалобу, сложивши лист в четверо, Калерия спрятала за пазуху и вздохнула. Оно, конечно, и хорошо все повернулось. Повезло… не раз ей повезло, но, глядишь, не выбрала она еще от жизни все свое везение. А тут что-то подсказывало, что прогуляться следует.

Идти было недалече.

Две остановки на троллейбусе да напрямки через старый парк, который с каждым годом все более дичал. Давно уж затянулись раны и котлованы, от взрывов оставшиеся, поросли зеленью. В одном пробился ручеек, и теперь посеред парка прорезалось то ли болотце, то ли мелкое озерцо, которое не пересыхало даже в летнюю жару, зато плодило несчетные рои комарья.

И ныне-то не утихли.

Окружили Калерию плотным