Читать книгу - "Художник из 50х Том II - Сим Симович"

Крид прошелся по кабинету, постукивая тростью по полу. Его лицо было непроницаемым, но в глазах за темными стеклами авиаторов читалось что-то похожее на удовлетворение.

— Интересная точка зрения, — заметил он. — А я вижу в этом поступке нечто иное.

— Что именно?

— Логическое завершение эксперимента, — Крид остановился у стены, увешанной портретами выдающихся деятелей искусства прошлого. — Мы взяли художника и попытались сделать из него администратора. Получили предсказуемый результат.

Карим нахмурился.

— Предсказуемый? Но ведь многие ломаются под давлением системы. Приспосабливаются, теряют себя, становятся винтиками механизма.

— Многие, но не все, — Крид провел пальцем по раме портрета Пушкина. — Есть люди, которых невозможно сломать до конца. Они могут согнуться, деформироваться, потерять форму, но сохранят внутренний стержень.

— И Гогенцоллер из таких людей?

— Судя по всему, да, — Крид вернулся к окну. — Корейские события должны были его уничтожить морально. Министерская должность — окончательно интегрировать в систему. Но он нашел в себе силы сказать «нет».

Карим сел в кресло для посетителей, задумчиво снял пенсе и принялся их протирать.

— Знаете, Виктор, я всю жизнь изучаю механизмы власти. Как она влияет на людей, как меняет их, как подчиняет себе. И всегда считал, что нет такого человека, которого нельзя было бы купить, запугать или соблазнить.

— А теперь?

— Теперь думаю, что ошибался, — Карим надел пенсе обратно. — Есть люди, которые сильнее любой системы. Не потому, что они могущественнее, а потому, что знают, кто они такие.

Крид усмехнулся — впервые за весь разговор на его лице появилась эмоция.

— Философствуете, Карим. Это хорошо. Означает, что наш художник произвел на вас впечатление.

— Произвел, — честно признался эстонец. — Я видел, как он превращался в бюрократа. Думал, процесс необратим. А он взял и доказал обратное.

Крид подошел к своему столу, открыл верхний ящик. Достал папку с надписью «Гогенцоллер Г. В. — личное дело». Толстая папка, накопившаяся за месяцы наблюдений.

— Хотите знать, что я думаю о природе власти? — спросил он, листая документы.

— Конечно.

— Власть — это не принуждение. Это соблазн, — Крид закрыл папку, посмотрел на Карима. — Мы предлагаем людям то, чего они хотят. Деньги, статус, возможность влиять на других. И большинство соглашается.

— А те, кто не соглашается?

— Те, кто не соглашается, либо не понимают предложения, либо хотят чего-то другого, — Крид встал, снова подошел к окну. — Гогенцоллер понял предложение прекрасно. И некоторое время даже пользовался благами власти.

— Но в итоге отказался.

— В итоге вспомнил, чего хочет на самом деле, — поправил Крид. — Захотел быть художником больше, чем министром. Это редкость, но не уникальность.

Карим встал, подошел к книжной полке, где среди технических руководств стояли тома по философии и психологии.

— В таких случаях система обычно ломает людей физически, — заметил он, доставая книгу Макиавелли. — Если не получается подчинить морально.

— Иногда, — согласился Крид. — Но это признак слабости системы, а не силы. Сильная система не боится инакомыслящих. Она их использует.

— Используете и Гогенцоллера?

Крид повернулся к подчиненному, улыбнулся — не той дежурной улыбкой чиновника, а искренне, почти отечески.

— Карим, вы работаете со мной уже три года. За это время видели, как мы обращаемся с различными людьми. Скажите честно — похоже ли это на попытку сломать художника?

Эстонец задумался, вспоминая последние месяцы.

— Нет, — медленно ответил он. — Скорее на… воспитание. Или проверку.

— Именно. Мы не ломали Георгия Валерьевича. Мы его тестировали, — Крид сел за стол, сложил руки. — Проверяли, способен ли он остаться собой под давлением обстоятельств.

— И результат?

— Результат превзошел ожидания. Художник выдержал испытание властью — одно из самых сложных испытаний для творческого человека.

Карим вернул книгу на полку, сел обратно в кресло.

— Но зачем это было нужно? Какова цель всего эксперимента?

Крид открыл папку с личным делом, достал фотографию — Гоги в Корее, управляющий мехами с помощью нейронного обруча.

— Посмотрите на это изображение. Что вы видите?

— Человека, управляющего армией роботов.

— А я вижу художника, который научился мыслить стратегически, не потеряв при этом художественного видения, — Крид убрал фотографию обратно. — Это уникальное сочетание качеств.

— Для чего оно может понадобиться?

Крид встал, подошел к карте мира, висевшей на противоположной стене. Карта была усеяна цветными булавками — красными, синими, желтыми. Каждая булавка означала текущую операцию двадцать восьмого отдела.

— Мир меняется, Карим. Старые методы воздействия перестают работать. Грубая сила, экономическое давление, дипломатические игры — все это становится менее эффективным.

— А что придет на смену?

— Культурное влияние. Мягкая сила, как называют это американцы, — Крид указал тростью на булавки в Западной Европе. — Кто контролирует умы людей, тот контролирует их поступки. А умы контролируются через искусство, литературу, кино.

Карим начал понимать логику рассуждений куратора.

— И для этого нужны люди, которые одновременно разбираются в искусстве и умеют мыслить стратегически?

— Именно. Причем не бюрократы, которые относятся к культуре как к инструменту, а настоящие творцы, которые понимают ее изнутри, — Крид вернулся к столу. — Таких людей единицы. И каждого из них нужно тщательно подготовить.

— Подготовка Гогенцоллера завершена?

— Первый этап завершен, — Крид открыл нижний ящик стола, достал еще одну папку. — Он прошел испытание властью и богатством. Прошел испытание войной и насилием. Прошел испытание ответственностью и одиночеством.

— А дальше?

— Дальше он должен пройти последнее испытание — испытание любовью и счастьем, — Крид открыл новую папку, и Карим увидел фотографии Валаамского маяка. — Узнает ли он, как сохранить себя, когда все вокруг благоприятствует потере бдительности?

Карим поднял брови.

— Вы наблюдаете за ним и там?

— Мы наблюдаем за всеми ценными кадрами всегда, — уклончиво ответил Крид. — Но не вмешиваемся без необходимости. Пусть отдохнет, восстановится, вспомнит, кто он такой.

— А