Читать книгу - "Земский докторъ. Том 1. Новая жизнь - Тим Волков"

может сломаться, назвать имена. Причем те, которые Гробовских захочет услышать. Доктор не осудил бы Анну за такое, потому что знал, что у каждого есть свой предел, перейдя который человек просто ломается.

«Поэтому нельзя сейчас допустить этого».

Он рванул на улицу.

* * *

Тропинка вилась меж домов. Молодой человек шёл быстро, не замечая холода. На мотоцикле ехать не рискнул — слишком был возбужден и зол и боялся где-нибудь перевернуться.

Впереди замаячила темным силуэтом школа с единственным горящим окном. Этот одинокий свет не понравился доктору. Нехорошее там сейчас делалось.

Скорее! Пока Гробовский не опередил его.

Но, кажется, было уже поздно…

Дверь школы скрипнула, и на крыльцо вышел Гробовский собственной персоной. Рядом с ним — двое жандармов. С ними под ручки кто-то еще, в тени плохо различимый.

Гробовский, увидев доктора, улыбнулся — холодно, как волк, почуявший добычу. Колючий взгляд стал вдруг масляным, довольным. Трость стукнула по доскам, и Гробовский торжественно шагнул вперёд.

— Петров, — сказал он, улыбка стала шире. — Гляжу, бежали? Опоздали, доктор.

— Что ты… — прошипел сквозь зубы тот.

— Иван Павлович! — простонал вдруг знакомый голос.

Доктор пригляделся и увидел рядом с жандармами Анну Львовну.

— Анна…

— Иван Павлович, я ничего…

— Заткнись! — грубо оборвал ее Гробовский. И вновь повернулся к доктору. — Анна Львовна арестована. Показания дала, под протокол. Эсеровская ячейка, собрания, книжицы — всё выплыло. А ты, видать, за ней? Поздно, голубчик. Слишком поздно.

Кровь ударила в виски. Иван Павлович шагнул к Гробовскому, его голос стал хриплым от гнева, почти рычащим.

— Что за протокол? Без ордера? Опять по твоей «совести», Гробовский?

— Ты не груби, Петров. Не со своими пациентами разговариваешь! — ледяным тоном отрезал тот. — У меня все по букве закона. И ордер есть, и прочие бумаги. Я без дела не сижу. Все как следует оформил, знал, что ты начнешь давить на это.

— Ах ты!..

— Не кипятись, Петров, — остановил его жестом Гробовский. — Мирская сама заговорила — студенты, Заварский, её сборища. Ты, поди, тоже там бывал? Не отпирайся, знаю. Скоро и за тобой придём. Тюрьма, доктор, близко. Суши сухари!

С этими словами он махнул жандармам — те повели арестованную в бричку.

— Докажи, — рявкнул Иван Павлович. — Где улики? Книги? Письма? Или опять Субботин напел? Показания выбиты принудительно и ничего не стоят!

Гробовский лишь хмыкнул. И не оборачиваясь, бросил через плечо:

— Не глупи. Иди лучше в больницу, лечи своих немощных и убогих. Пока еще можешь.

Глава 20

Идти на «квартиру» не хотелось. Хотя дежурить нынче была очередь Аглаи, Артем остался в больничке:

— Ступай, Аглаюшка, домой… отдыхай. Я подежурю… мне… мне надо! Все равно не засну.

— Ой, Иван Палыч… Да не корите вы себя так! — выйдя из-за стола, девушка сняла косынку и, взяв плотный платок, подошла к зеркалу. Глянула на себя, на веснушки, на широкое доброе лицо… Обернулась:

— Иван Палыч… вот я — девушка простая?

— Ну, наверное, да-а… — снимая пальто, удивленно протянул доктор. — А почему ты спрашиваешь?

— А с чего видать, что простая?

Санитарка проигнорировала вопрос, впрочем, и на свой сама же и ответила:

— Да со всего и видать! И — как говорю, и как веду себя, и одежка, опять же… А Анна Львовна? Да за версту видать — антилегенцыя! Не из простых.

— Ты к чему это, Аглая? — насторожился Артем.

— А к тому, Иван Палыч, не берите в обиду… Это с нами, с простым-то народом, можно, как хошь! — повернувшись, Аглая подбоченилась и облизала губы. — Хошь — в тюрьму, хошь — бей, издевляйся… А вот с Анной Львовной — я смекаю, не так. Антилигенцыя! Кто знает, что у нее за родня? Да кто друзья-подруги? Може, окромя тех сицилистов, еще и знатные есть? А вдруг, да вступятся? И что, Гробовский будет вот так запросто учительницу обижать? Он что ж, совсем дурень?

— Дурень-то не дурень… Но, ведь приказ! — усевшись за стол, доктор вытянул ноги. — Да и дело такое… отличиться можно. Вот он и… Хотя… А ведь в чем-то ты, Аглая, права! Анна-то не из простых… Не из деревенских… Ах, Аглаюшка! Ну, до чего ж ты умная!

Вскочив на ноги, Артем вдруг схватил девчонку в охапку и закружил, напевая что-то веселое… Нет, на «Параноид»… Скорей, из «Рамштайна» что-то…

Потом устыдился, поставил санитарку на пол. Та вдруг расхохоталась:

— Ой, Иван Палыч! Скажете тоже — умная… Даже читать да писать еще толком не научилась…

— Ничего, научишься! Вот, Анна Львовна вернется…

После вечернего обхода, доктор уселся за стол, открыл толстую амбарную книгу — журнал, обмакнул в чернильницу перо… Фронтовики потихоньку шли на поправку, а вот что касаемо недавно поступивших — так тут сделали, что смогли. Операции проведены, лечение назначено. Тут теперь — время. Пахомыч, староста, под наблюдением будет, а Чарушина на днях увезут в город, уже можно.

Ах, Заварский, Заварский, вот же ты черт! И точно такой же черт — Гробовский. Только с другим знаком. Лучше даже сказать — дьявол! Энергичный, беспринципный, наглый… И — умный, уж этого тоже не отнять. Умный… На этом и сыграть! Да-да, именно.

Приняв утренних пациентов, Иван Палыч оставил посетителей на попечение Аглаи и, заведя мотоциклет, резво покатил в город. Про новый «выезд» доктора в селе еще знали не все, а потому, завидев рычащий «мотор», прохожие раскрывали от удивления рты и ругались. Бабули же, крестясь, плевали в след — экая дьявольская колесница! Вот ведь, удумают же — все для погибели рода человеческого.

В город все равно было нужно — заехать на склады Нобеля, составить договор на бензин и смазочные масла, отвезти его в управу, Ольге Яковлевне…

У нее же доктор, как бы невзначай, спросил про тюрьму… Не про обычную, а в которой держат «политических»…

— Так в той же и держат, — оторвавшись от «Ундервуда», секретарша чиркнула спичкой. — У нас тут одна тюрьма — другой нету. А вы к чему спрашиваете, Иван Павлович?

— Да так…

— Насколько знаю, для политических там отдельные камеры, — выпустив дым, Ольга Яковлевна с неожиданной мечтательностью посмотрела в окно. — Хотя, и к уголовникам могут бросить. Одно слово — сатрапы!

— Ох, Ольго Яковлевна! — поежился