Читать книгу - "Покорение Дракона - Юлия Фим"

Императорская библиотека располагалась в Павильоне Литературной Глубины, Мэйцзюнь раньше только слышала о ней, но и не мечтала увидеть вживую. Украшенная черной черепицей, она защищала знания от воды и огня и очень выделялась на фоне желтых крыш.

В библиотеке они провели уже несколько часов. Воздух был пропитан запахом старой бумаги, смешанным с ароматом жженого воска, пыль витала в тусклом свете приоткрытых окон. Ифэй перебирала книги с различными языками, соседними империи Чжао или вымершими, пытаясь сверить крупные иероглифы на свитке. Хэлюй, который вначале не помогал, все же занялся осмотром священных канонов в надежде найти любые упоминания о белой драконихе Байлун. Мэйцзюнь же выискивала что-то полезное в самой древней секции, где письмена еще хранились на дощечках; ей приходилось так часто нагибаться, что спина уже заныла.

– Все не то, – разочарованно произнес Хэлюй, когда они собрались на короткий перерыв. – Возможно, нам просто не суждено раскрыть эту загадку, она предназначена для Легендарных бессмертных.

– Еще немного, и мы надышимся пыли и задохнемся, – простонала Ифэй. Она драматично облокотилась на край низкого столика, оставив на его полированной поверхности отпечаток руки. – Хочу помочь Демонице, но это уж слишком скучная задача. У меня ломит все! До этого меня отправляли сражаться с целым поместьем злодеев, когда я их победила, и то не так устала…

Мэйцзюнь вдруг охватило нарастающее смутное тревожное чувство. Гнетущая тишина давила, даже с улицы не доносилось ни единого звука… Она тут же откинула эти мысли: наверняка в императорской библиотеке должно быть тихо, чтобы ничто не отвлекало сына Небес от важных размышлений.

– А еще знаете что? – продолжила Ифэй, жадно поедая закуски. Крошки осыпались на ткань ее платья, и она невзначай стряхнула их. – Мы вот спасем с вами мир сейчас: то ли от Дракона, то ли от бессмертных, то ли еще от каких демонов. И-и-и… никто о нас не узнает! Вся слава уйдет Демонице или Легендарному Сюанцину, или Императору.

Тут она громко хмыкнула.

– Мы всего лишь три самых обычных человека.

– Мне важно, чтобы Его Величество был в порядке, мне слава не нужна.

– Какой верный, – иронично хмыкнула Ифэй. – Я своей госпоже тоже верна, но ты словно и не человек, а прилипший паразит.

Хэлюй хлопнул по столу так громко, что девушки вздрогнули. Удар поднял в воздух облачко пыли, заставившее Мэйцзюнь заморгать.

– Вы не знаете, что пережил мой господин! Он совершенно один, о нем некому позаботиться. Если и я брошу его, он не переживет просто!

– Император Чжао? – удивленно хмыкнула Ифэй и прищурилась, положив локти на стол. – Тебе не кажется, что ты надумываешь? У него вон Демоница и остальные темные в друзьях…

– В друзьях, – фыркнул он так, что Мэйцзюнь насторожилась. – Никто не видит моего господина за его внешностью! Он слишком умный, слишком красивый, чтобы люди интересовались его душой. На ней столько шрамов, которые никто не видит… И Демоница, твоя сестра, Мэйцзюнь, лишь играет с ним в игры. Господин этого пока не видит, но увидит.

– И что будет тогда? – Мэйцзюнь мгновенно отозвалась, голос ее стал холоднее стужи. Если император угрожал ее сестре, то неважно, насколько он красив, неважно, сын ли он Небес, на стороне Чживэй были сами Небеса, Мэйцзюнь это видела сегодня.

– Ничего, – смешался Хэлюй, однако быстро взял себя в руки. – Зависело бы это от меня, твоя сестра бы и близко не подошла к моему Императору.

– Видела я уже такое как-то раз, – Ифэй явно забавлялась их спором. – У меня была подруга Лусы, и очень ей нравился страж Муян, так вот у них были мир и любовь, но они были очень популярные. У каждого из них были поклонники: они ругались, враждовали между собой, выясняли отношения…

Тут она сделала паузу, посмотрев лукаво на Мэйцзюнь с Хэлюем.

– А только им дела до этого не было. У них была любовь, на редкость гармоничная пара.

Хэлюй надулся с видом «много вы знаете», а Мэйцзюнь никак не могла избавиться от тревожного чувства. Может, она беспокоится за Чживэй?

Внезапно подумалось, что такое же предчувствие беды она ощущала перед тем, как умерла ее семья.

Мэйцзюнь поспешно допила чай, совсем не так, как подобает благородной даме, и в легком отчаянии положила руку на свиток. Тот никак не собирался им открывать своих секретов.

– Что могло случиться с Байлун? – печально произнесла Мэйцзюнь. – Прекрасное сильное создание, Дракон! А теперь от нее осталось лишь пять артефактов – сердце, глаз, кожа, кость и кровь, за которыми охотятся люди, чтобы овладеть большей силой. Как она стала такой?

– Это сделали люди, – Хэлюй ответил, даже не задумавшись. – Кому еще придет в голову превращать нечто столь великое в атрибуты власти?

Мэйцзюнь почему-то раньше не думала об этом. Не сказать, чтобы у нее было много времени на размышления о судьбе Байлун, она и о своей-то думать не поспевала, но сейчас она вдруг осознала весь трагизм и циничность их действий. Они пытаются разгадать тайну артефакта, запечатленную на коже драконихи, разыскивают ее сердце, как иной человек ищет поутру, куда положил любимую шпильку, чтобы заколоть волосы.

Ее сердце наполнилось раскаянием перед могучим созданием. Вживую она видела Дракона всего мгновение, перед тем как Сюанцин превратился обратно в человека в Тысяче Снежных Пиков. Один искалеченный Дракон – с расколотой надвое душой, вторая, Байлун, была убита ради ресурсов.

– Прости, – Мэйцзюнь уронила слезу на свиток, и чернила вдруг начали расплываться, капли черного цвета ожили, потекли, как темные ручейки. Она испуганно провела пальцами по чернилам, словно могла придать им былую форму, но те устремились к ней, заползли под ногти.

Все тело сдавило болью, превратилось в один большой спазм, словно ее собиралось разорвать на пять частей.

– Надо бежать, – услышала она встревоженный приглушенный голос Хэлюя, словно сквозь толщу воды, а затем библиотека растворилась.

В следующее мгновение она оказалась в полностью белом пространстве, небо, земля – все белое, куда ни кинь взор. Она зажмурилась от чрезмерной яркости, успев только заметить, что начали проступать знакомые очертания Тысячи Снежных Пиков. Темные вершины, хищно торчащие из белоснежной бездны, казались неестественно близкими, словно она стояла прямо в воздухе.

Когда она открыла глаза, перед ней стоял великолепный мужчина. Черные длинные волосы, мягкие черты лица, красный узор хуадянь, горящий во лбу. Мужчина, казалось, был совершенно неопределенного возраста, однако в нем можно было разглядеть черты Сюанцина.

Перед ней был Легендарный Прародитель Цзиньлун. Не успев оправиться от шока такой чести, она опустилась на колени в уважительном поклоне.

– Ты прошла ис-спытание, – раздался женский голос, неестественно звучащий изо рта Легендарного прародителя. Мэйцзюнь, хотевшая было склонить голову, не смогла, завороженная таким противоречием.

Над Легендарным Прародителем возникла драконья лапа, опустилась на него, мгновенно обращая в прах. Мэйцзюнь оробела перед подобным святотатством. Неужели ей снится такой сон? Боги накажут ее за подобные мысли!

Вместо Легендарного Прародителя перед ней появилась белая драконья морда с миндалевидно-вытянутыми глазами, роскошными сияющими рогами и пушистой, казавшейся мягкой гривой.

– Не с-создавай в с-сердце идолов, – произнесла Байлун, Дракониха, о которой рассказывала Чживэй. Как только сестре удавалось оставаться невозмутимой при встречах с такими созданиями?

– В-великая госпожа Б-байлун, – Мэйцзюнь начала заикаться и невольно оглядываться, не в силах понять, что происходит.

– Я вижу, здесь только ты и я, ты не с-собрала меня целиком, – печально сказала она. – Значит, надвигаетс-ся война.

Мэйцзюнь остолбенела, и звуки из горла не шли. На языке крутилось «простите». За что же она извинялась? За то, что при ней не было сердца Байлун? Или за то, какой жестокий конец та встретила?

– Милое дитя, – Мэйцзюнь показалось, что Байлун улыбнулась. – Люди недооценивают с-силу с-сожалений.

– Я уверена, все сожалели о вашей гибели! – тут же спохватилась Мэйцзюнь. – Это жестоко, это бесчеловечно!..

– Быть жес-стокими человечно, – Байлун явилась перед Мэйцзюнь целиком, ее перламутрово-белая чешуя была прекраснее, чем что-либо виденное ею в своей жизни. – Между пустыми с-сожалениями и ис-стинным рас-скаянием – пропас-сть, дитя. Тот, кто ис-с-скренен,