Читать книгу - "журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1995 г. - Владислав Крапивин"

Роальд засопел:

„Сеновал уже проверяли. Неважно, кто... Я сказал — проверяли, значит, проверяли. Там хреновина разная, ничего интересного, одно дерьмо, тебе к этому не привыкать. Устроишь засаду на сеновале, да так, чтобы тебя птичка не унюхала, и чтобы Лигуша о твоем существовании не заподозрил. Учти, глаз у него острый, чутье есть. Он, может, и разомлюй, но не чихать, не вздыхать, не кашлять в его присутствии! Превратись в глаза и уши, никаких других органов!"

„Ага, никаких..."

„Никаких! — повторил Роальд. — Заткнись и забудь! Помни одно: ты на сеновале Лигуши, а на дворе пятнадцатое!"

„Вот так весь день лежать?"

„Вот так весь день."

„А если он из дому не выйдет?"

„Лежи."

„А если он наоборот прямо с утра уйдет из дому? Отправится, скажем, пиво пить? У него приятель в Парагвай уезжает, да и кордон рядом. С духами...11

„Хоть с мутантами! — отрезал Роальд. — Твое дело лежать на сеновале и следить за Лигушей. Никуда он не пойдет, не до прогулок ему сегодня. Ну, а если соберется, — все же добавил он, — действуй по усмотрению.“

„Роальд! В Т. каждый второй готов убить Лигушу. Просто так, за вредность врожденную. Если впрямь за него примутся?.."

„Действуй по усмотрению."

„Ясно, мой кукушонок!"

Нашедших шестого июля черный дипломат из тисненной кожи в районе Погодинской, просим в дипломат не заглядывать. Лучше позвонить по указанному телефону, чем потом всю жизнь прятаться в Бишкеке или в какой другой Уганде.

Лигуша поднялся в семь утра.

Плечистый, рыхлый, с трясущимся выпуклым животом, туго обтянутым резинкой широчайших тренировочных брюк, не разомлюй, человек-гора, он босиком и без майки вышел на высокое крыльцо. В правой руке он держал бутылку. Пиво местное, мерзкое. Присев на верхнюю ступеньку, Лигуша хлебнул прямо из горлышка, а потом запустил бутылку в заросли лебеды, где тут же раздался звон. Наверное, там не одна бутылка валялось.

Проведя минут десять в полном бездействии, Лигуша поднялся. Выбрав из поленницы несколько поленьев, вернулся в дом. Минут через пять уютно потянуло смолистым дымом.

То, что Лигуша затопил печь, Шурику понравилось. Не каждый летом топит печь, все стараются на дровах экономить. А Лигуша затопил. Правда, помои при этом, вместе с рыбьими потрохами, он выплеснул прямо под сеновал. Теперь внизу занудно жужжали мухи.

Всем, кто осмелится захоронить в землю тело Гения Революции: расстреляю!

Грозное предупреждение.

В газете даже адрес был указан. Ленинское.

Наверное, крепкий мужик, подумал Шурик о писавшем. Ноги кривые, обтянуты кавалерийскими сапогами, черные шаровары с алыми лампасами, гимнастерка, понятно, и буденновские усы... Ну, и трехлинейка на стене... Вдарит из винта, вот и нет покушающихся на Гения Революции...

Обрез, вспомнил Шурик.

Почему Костя-Пуза решил избавиться от обреза? Почему избавился только сейчас? Собрался бежать из Т.? Или уже бежал? Или создавал видимость?..

Сколько вообще обрезов припрятано по тайникам?..

Шурик вздохнул.

Все дело в гормонах. Когда гормоны играют, руки сами тянутся к оружию. Когда вся страна захвачена игрой гормонов, неважно, естественной или спровоцированной, не стоит думать, что припрятанные на черный день обрезы так и будут лежать в погребах и в подпольях...

Осторожно свернув крышку термоса, Шарик сделал глоток кофе.

Сейчас бы упасть на траву, подумал он. На берегу реки или озера...

Сейчас бы упасть на траву, раскинуть руки, подставить грудь солнцу, вдохнуть запах травы, дышать сладким озоном... Или плюнуть на все и налечь на пиво... Пиво — друг. Оно не выскочит из-за угла, не замахнется на тебя топором. Оно не пальнет из обреза и не приревнует к случайной женщине. Оно не отделает тебя до смерти подарочным хрустальным рогом и не подпалит твой дом только потому, что считает тебя идиотом...

Конечно, наши цены выше разумных, но все же они ниже, чем рыночные.

Шурик внимательно изучил-двор и домик Лигуши.

Таких дворов и таких домиков в Т. десятки тысяч. Правда, нс все дворы так запущены и не в каждом домике висят под потолком осиные гнезда.

Шурика передернуло.

Черт возьми, вполне может быть, что именно сейчас в одном из таких домиков спокойно почивает и Костя-Пуза... Лежит себе на диване, безмятежно покуривает... А потом пойдет и застрелит кого-нибудь...

Шурик никогда не считал себя аналитиком, а сегодня его мысли ворочались особенно смутно.

В домике Лигуши обжита только кухня... Он и Анечку там принимает?.. Как может нормальный человек отдать комнату осам?..

Вот именно... Нормальный...

Попади пару раз в морг, посмотрю, каким ты станешь нормальным...

Шурик не спускал глаз с крыльца.

Около десяти утра в калитку постучала пожилая женщина. Электрическим звонком Лигуши, как ревниво отметил Шурик, никто в Т. нс пользовался.

„Иван, — скорбно сказала женщина вставшему на скамеечку Лигуше (как и с Шуриком, Лигуша вел переговоры через забор). — Вот как загрузила сумку с продуктами, так и оставила в магазине... А у меня детишки и пенсия... А?.. Что делать, Иван? Что делать?.."

„Страна дураков! — сказал Лигуша чванливо. Было видно, себя к дуракам он не причисляет. На несчастную женщину, жалко трущую руками глаза, он даже и не смотрел, скреб ногтями голый живот. — Иди к Плетневу... Знаешь, сторож из гаража?... Не успеет он все сожрать... Но часть съест, конечно..."

Шурик ясно слышал каждое слово.

Разочаровался Лигуша в, подумал он. Не по сердцу ему люди... КАМАЗ, стрельба... Не захочешь, разочаруешься...

— Барон! Барон!..

Не захочешь, да разочаруешься...

Важно наморщив низкий лоб, Лигуша вернулся на крыльцо, почесал голый живот, пробормотал что-то.

Сразу после одиннадцати над забором появилась растрепанная голова. Человек был пьян и не скрывал этого.

„Иван! — крикнул он. — Вот, Иван, жизнь я пропил!.."

И поморгал глазами непонимающе: вот как ему удалось?

Лигуша скучно постоял на крыльце, неуклюже переступая большими голыми ступнями, потом лениво, чуть косолапя, подошел к забору.

„Вот горе, Иван!.. — каялся гость, размазывая по небритому, свекольного цвета лицу пьяные слезы. — Жизнь пропил, семью... Был у меня бинокль, Иван, военно-полевой, я и его пропил... Оптика просветленная, такая даже немцам не снилась, а пропил я, пропил... Горе, Иван..."

Лигуша, почесывая живот, стоял перед забором, хмуро рассматривал непрошеного гостя. Потом сказал:

— К Петрову сходи... Он дурак...

— Страна дураков... — добавил он.

— Иван! — обиделся пьяный. — Страну не трогай!

И махнул рукой безнадежно.

В связи со всеобщей безысходностью и отсутствием