Читать книгу - "Рулевой. Книга 2. Испытание водой - Август Туманов"

края, осторожно заглянул внутрь. Внизу была лестница, ведущая во тьму. Где-то глубоко упала капля воды, и эхо разошлось по пустоте.Я понял, что нашёл вход. Но лезть туда без подготовки было глупо. Хотелось бы, конечно, сказать: «Я нырнул в темноту, ведомый судьбой и шаманским долгом», — но нет. Я встал, отступил на шаг и почесал затылок.— Завтра, — торжественно пообещал я люку. — Завтра ты получишь моего внутреннего ведьмака.Вспомнились водоросли на руках у тех детей, вспомнилось, как они шептали что-то непонятное, как будто приглашали. Или умоляли? Трудно сказать. Всё это не выглядело охотой за очередной городской легендой — это была чья-то трагедия, затянувшаяся слишком надолго.

— Ты трусишь? — протянул Шелест с ленцой.

— Я осторожничаю, — буркнул я. — Иногда есть большая разница между живым шаманом и биоудобрением.

Шелест хихикнул, но потом стих. Я предполагал, что этот люк — не просто канализация. Это воронка. Засасывает внутрь одним своим видом. Если я туда полезу, обратно уже не вынырну прежним, если вынырну вообще.

Где-то внутри кольнуло: я же обещал заехать к Насте, к ужину. Если после всего этого не стану очередным духом у реки , надо бы держать слово. По крайней мере, пока ещё можно есть обычную еду и не пить воду из тени.

А потому, да, всё остальное потом.

Небо над рекой медленно чернело, но звёзд в нём не было. Только мутный отблеск города и запахи сырости.Я вернулся к машине, сел, завёл мотор и уехал, оставив открытый люк позади, как ранку, которую ещё предстоит расковырять.

Глава 16. Имя

Я появился у Насти ближе к восьми часам вечера. В кармане позвякивали ключи, в голове — то ли остатки снов, то ли эхо сегодняшнего дня, а в груди — та самая вязкая тревога, которая вроде бы не бьёт прямо в сердце, но подтачивает его, как ржавая вода трубу изнутри.

Настя встретила меня в тёплом свете кухни. Волосы чуть растрёпаны, на ней домашний свитер с эмблемой какого-то института и носки с котятами. В руке — ложка, а в воздухе — аромат жареного сыра, чеснока и базилика. Я подумал, что из всего происходящего в последнее время это, пожалуй, единственное, что не хочется подвергать сомнению.

— Ты как? — спросила она, склонив голову и заглянув мне в глаза, выискивая там ответ. — Вид у тебя такой, будто выключили твой любимый мир и забыли его включить обратно.

— Да так и есть, — отозвался я и постарался улыбнуться. — Просто навалилось всё разом. То пусто, то густо. Так вот сегодня густовато как-то.

— Ты про работу? Или опять эти свои мистические штуки?

— Не хочу говорить об этом. Вот честно, просто не хочу. Не то настроение. Давай без упоминания зловещей тьмы, ладно? Без обид?

— Ладно, без обид, — кивнула она, но не отступила. — Я сделала твою любимую пасту. Ты же вечно говоришь, что «углеводы спасут мир».

— Только если они аль денте, — хмыкнул я и прошёл в кухню.

Настя села напротив, налила нам по бокалу недорого красного вина. Я видел, как она украдкой посматривает на меня, делает вид, что ест, а сама ждёт. Но не давит. Её терпение всегда вызывало во мне странную смесь уважения и вины.

— Ответь честно, Стас, — наконец не выдержала она, когда я съел большую часть порции. — Мне кажется, что тебя куда-то затягивает. Я чувствую это. Только не знаю, куда именно: в прошлое или в омут.

— Скорее — и то, и другое, Насть. Ощущение, что какие-то тучи собираются на горизонте. Такие, что не спрячешься. Я чувствую запах грозы, но пока не знаю, когда именно она начнётся.

Настя положила свою вилку и коснулась моей руки.

— Знаешь, у меня тоже иногда бывают предчувствия. Правда, более приземлённые. Например, что пельмени надо было варить не шесть минут, а восемь.

Я улыбнулся, не смог сдержаться.

— Или что сковороду не надо разогревать до адской температуры? — подхватил я.

— Вот именно. А ещё у меня есть предчувствие, что тебе пора хоть немного расслабиться. Хочешь, сыграем в карты? Или посмотрим смешное кино про пришельцев? А ещё, если пожелаешь, можем просто посидеть в тишине?

— Давай просто посидим. Ты будешь говорить, а я слушать. Но не про мистику, не про знаки и не про зеркала.

— Как скажешь.

Она начала рассказывать. Сначала про работу. Про беспокойных собак и кошек, упорно не желающих делать модные стрижки, и про их привередливых хозяев. Потом про свою бывшую однокурсницу, которая уехала в Карелию и внезапно одухотворилась. Теперь постит только мох, грибы и философские подписи к ним. Потом про фильм, в котором герой сказал: «Я не спасу мир, но могу приготовить отличный суп». Мы оба сошлись на том, что это девиз, достойный футболки.

Я слушал. Очень внимательно, с полным погружением. Голос Насти, как тёплый, уютный плед зимой: может, и не решит твоих проблем, но согреет, пока ты им укрыт.

Мы переместились на диван, Настя принесла покрывало, я — бокал вина и свои сомнения. Она уютно устроилась сбоку, поджав под себя ноги, и облокотилась плечом мне в бок.

— Ты всё равно не отключился, — пробормотала она, уткнувшись носом в мою рубашку. — Можешь не притворяться.

— Я смотрю ты умеешь читать мысли? — попытался съязвить я, но вышло вяло.

— Нет, — сказала она. — Но тебя лоб всегда выдаёт. Чем дальше уходит взгляд, тем громче в голове мысли. Они у тебя звенят там, внутри.

— Наблюдательная ты, Настя.

— Приходится. С тобой по-другому никак.

Мы помолчали. В комнате было тепло. Время текло как будто чуть медленнее, чем обычно. С кухни доносился гул холодильника, за окном лениво проезжали редкие машины. Казалось, весь город решил дать нам передышку, короткий глоток воздуха между бурями.

— Слушай, — вдруг сказала Настя. — Ты ведь знаешь, я не особо лезу в твои тайны. Но можно я кое-что спрошу?

— Давай.

— Когда ты вот так уходишь в себя, там кто-то есть? Я имею в виду, там же не только ты?

Я замер и повернулся к ней:

— Иногда, — ответил я медленно. — Иногда я и сам не уверен, один ли я в себе.

— Но ты же как-то справляешь с этим?