Читать книгу - "Господин Тарановский - Дмитрий Шимохин"

и траву. Найти лидеров восставших факельщиков, соединиться с ними и создать плацдарм для удара по Пекину. Найдан-ван и его конница — ваш авангард и главная ударная сила.

Гурко коротко кивнул, принимая на себя огромную ответственность. Найдан-ван с довольным видом погладил усы.

— Я же, — я указал на второй маршрут, — пойду другим путем. На Силинцзы.

В палатке повисло недоуменное молчание.

— Но, ваше высокоблагородие, — осторожно начал Гурко, — разделять силы перед решающим походом…

— Это стратегическая необходимость, полковник, — прервал я его. — Во-первых, Силинцзы — наша старая база. Там ждет своего часа золото, которое будет питать нашу войну, когда это, — я кивнул на сундук в углу, — закончится. Армия должна есть каждый день.

Гурко медленно кивнул. Деньги нужны всегда.

— Во-вторых, там меня ждет мой отряд верных тайпинов и человек по имени Лян Фу. Это прекрасно обученный офицер и прирожденный лидер. Он поможет вам установить контакт с восставшими факельщиками. Без своего, китайского, лица во главе восстания мы для миллионов ханьцев так и останемся чужаками, варварами с Севера. Лян Фу станет этим лицом.

Я сделал паузу, переходя к главному.

— И в-третьих. На Амуре меня должен ждать пароход из Америки. Он везет оружие, которого здесь еще никто не видел. Триста многозарядных карабинов Спенсера. С этим оружием мой малый отряд сможет сделать то, на что вам, Иосиф Владимирович, понадобится целая дивизия. Туда же подойдет оружие из Динабурга — там около восьми тысяч первоклассных стволов. Возможно, это именно та самая соломинка, что переломит спину цинскому верблюду!

Все всё поняли. План был принят без дальнейших возражений.

Прощание было коротким. Я крепко пожал руку Гурко.

— Берегите людей, полковник. На вас вся надежда.

— Исполню, ваше высокоблагородие. Возвращайтесь с победой. А мы не подведем! — твердым голосом пообещал он.

— Непременно. Берегите поручика Скобелева — этот талантливый юноша еще пригодится России!

Затем я подошел к Изе.

— Ну, ты лучше меня знаешь, что делать. Поддерживай фанатичные настроения и смотри, чтобы мою армию не обворовывали по дороге, — усмехнулся я.

— Курила, я тебя умоляю! — всплеснул он руками. — Какой поц посмеет воровать у самого Белого Нойона? Я просто-таки прослежу, чтобы торговля шла по честным, выгодным для нас ценам!

С первыми лучами солнца огромная, многотысячная, разношерстная армия тронулась в путь. Впереди, поднимая пыль, неслась неукротимая монгольская конница. За ней, в более строгом порядке, шли угрюмые уйгуры и русские роты. И в центре этого потока, как гигантские доисторические чудовища, медленно плыли на запряженных десятками волов наши осадные пушки, а за ними — бесконечный караван верблюдов с припасами. Взревели сигнальные раковины, взметнулись бунчуки, высоко в небо поднялось знамя Чингисхана, и два войска, еще недавно бывшие единым целым, разошлись, как расходятся дороги в степи. Огромная, многотысячная орда Найдан-вана и Гурко медленно потекла на юг, в сторону Гоби. А мой отряд — полсотни всадников, двадцать отборных казаков во главе с урядником Елисеем Примаковым и тридцать монголов молодого сотника Темера — повернул на восток.

За нами, как живая, фыркающая река, двигался наш главный козырь и наша главная забота — огромный косяк из трех сотен заводных лошадей. План был прост — как можно быстрее добраться до Силиньцзы, присоединить там к войску силы Лян Фу, получить оружие, уже доставленное к Амуру, взять золото для формирования полковой казны и двинуться на соединение к Найдан-вану, в свою очередь, спешившему на соединение к восставшим в Северном Китае «факельщикам». Поэтому мы не шли, а буквально летели, постоянно меняя коней. Каждые три часа монголы, с гиканьем и свистом, врывались в табун, виртуозно работая арканами, отлавливали свежих, отдохнувших коней. Короткая, деловитая суета, и вот мы уже снова в седлах, на новой, полной сил лошади, оставляя уставших скакунов отдыхать в общем косяке. Эта беспощадная степная тактика, выжимавшая все соки и из людей, и из животных, позволяла нам пожирать пространство с немыслимой скоростью, покрывая в день до ста пятидесяти верст.

Перед нами проплывали пейзажи Северного Гоби. Первые дни мы шли по цветущей весенней степи, затем ее сменило «море камней». Бескрайняя каменистая равнина, где под цокот сотен копыт, казалось, звенела сама земля. Днем солнце припекало по-летнему, заставляя воздух дрожать и рождать на горизонте призрачные озера-миражи. Ночью же мороз возвращался, сковывая лужи льдом и заставляя кутаться в тулупы у редких костров.

У одного из таких костров, разожженного у колодца с горько-соленой водой, я сидел рядом с Ханом, глядя на россыпь незнакомых, ярких, как алмазы, звезд.

— Говорят, Улгень, великий дух, — тихо сказал он, — когда создавал землю, просеивал камни через сито. Все хорошее легло в плодородные долины. А все плохое, что осталось, он высыпал сюда, в Гоби.

— У моих предков, — ответил я, глядя в огонь, — говорили, что это — дно древнего моря. Потому и соли здесь больше, чем воды.

Он не понял, но кивнул с уважением.

На третий день ландшафт изменился. Камни уступили место потрескавшимся, гладким как стол, солончакам. А затем показались песчаные барханы. Мы обходили их стороной, но даже на расстоянии они завораживали своей мертвой красотой.

В этом царстве камня и соли, жизнь не сдавалась. Из-под копыт наших коней то и дело срывались стайки быстрых дзеренов. В вышине, распластав огромные крылья, неподвижно парили степные орлы. А по склонам редких холмов, словно брошенная кем-то горсть драгоценных камней, горели красным и желтым огнем островки диких тюльпанов — отчаянно-яркие, вызывающе красивые и живые.

Беда пришла на пятый день. Небо на юге, до этого пронзительно-синее, вдруг подернулось желтой, грязной дымкой. Хан, ехавший рядом, замер и втянул носом воздух.

— Хур-джа, — коротко и глухо бросил он. — Пыльный дьявол идет!

Его крик потонул в нарастающем гуле. Мы успели доскакать до невысокой скальной гряды и укрыться в ее тени, сбившись в кучу и спешившись. Лошади испуганно жались друг к другу, пряча морды.

И тут на нас будто бы обрушилась ревущая, воющая стена желтой мглы, мгновенно сожравшая солнце, небо и весь мир вокруг. Ветер швырял в лицо пригоршни песка и мелких камней. Дышать стало невозможно. Ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Мы просто стояли, вжавшись в скалы, накрыв головы чем попало, и слушали, как ревет и беснуется пустыня, пытаясь сорвать нас и унести в свое желтое небытие.

Буря утихла так же внезапно, как и началась. Мы выбирались