Читать книгу - "Быстрее империй - Сергей Фомичев"

Видимо поняв, что ответа не будет, Хуан де Орвай приказал прекратить пальбу. «Первооткрыватель» миновал мыс, однако, не стал бросать якорь на старом месте. Он пошёл дальше, вглубь залива, хотя и старался держаться ближе к берегу. Мне было видно, как опытный матрос или унтер лежал на страховочной сетке под бушпритом, всматриваясь в темную воду и время от времени кричал капитану об изменении обстановки. Ещё несколько матросов стояли на русленях по обоим бортам и бросали лот.

Корабль шёл медленно, не столько на парусах, сколько влекомый местным приливным течением. Он немного рыскал, держась подходящей глубины, но от берега не удалялся. В результате наш старый знакомый прошёл довольно далеко от Алькатраса.

Я испугался, что Лешка не выдержит и ударит жалкой парой фальконетов. Тем самым не просто потратит впустую заряды, но выдаст себя, утратит элемент неожиданности. Но Лёшка выдержал. Из-за холма не показалось ни дымка, ни отблеска стали.

Вскоре корабль повернул на юг вслед за берегом и скрылся из поля моего зрения.

Между тем на мыс, где стояла наша прежняя крепость, вышел сухопутный отряд. Подозревая, что мы следим за ними с северного берега, испанцы демонстративно побросали наши фальшивые пушки в воду, а поскольку пик прилива уже прошел, те начали медленный дрейф в открытое море. Наверняка хуаны потешались над нашей примитивной хитростью. Ладно, пусть до поры считают нас дикарями.

Раскрытие обмана позволило им без опаски ввести в залив второй корабль. Пока он проходил Золотые Ворота я смог в деталях разглядеть его. Он почти не отличался от «Первооткрывателя» размерами, но выделялся большей тщательностью работы, дорогой отделкой и темным цветом досок на палубе и бортах. Тёмным дерево было не от грязи или старости, и не от смолы. Это был приятный природный цвет, какой бывает у вишни или других декоративных пород, хотя вряд ли из фруктовых деревьев строят корабли.

На мостике стоял капитан ещё более разодетый чем наш знакомец. Его камзол украшало золотое шитье, а шляпу венчали перья!

Солдаты приветствовали корабль криками и поднятыми в салюте руками. Сами они не долго оставались на мысу. Едва второй корабль вошёл в залив, как испанцы построились в колонну и покинули Пресидио. Возможно их командир оставил где-то поблизости наблюдателя, но селиться на пустынном и продуваемом ветрами каменистом клочке земли они не захотели.

Зато им приглянулся другой мысок, расположенный как раз напротив Алькатраса. Это было небольшое плоское возвышение посреди топкого берега. В наше с Тропининым время береговые сооружения и насыпи полностью поглотили его, но в природной обстановке мыс выгодно выделялся на фоне болот. Здесь можно было соорудить пристань, построить форт, чем испанцы и занялись в первую очередь (сперва водрузив крест, конечно же). В перспективе там хватило бы места для небольшого поля или сада. Я подумал, что если бы не потребность в защите с моря, нам и самим, пожалуй, стоило поставить городок на этом плоском мысу.

Вслед за солдатами появился обоз. С такой дистанции даже в хорошую трубу мне было сложно разглядеть из каких животных он состоял? Это могли быть и лошади, и ослы, и мулы. Испанцы снимали с вьючных животных поклажу, ставили палатки. Несколько солдат занялись рытьем рва по периметру лагеря и насыпкой вала. Всё-то они делали по науке, не то что мы.

Вскоре второй корабль бросил якорь возле растущего на глаза городка, спустил две шлюпки и начал перевозку припасов. Через несколько часов вернулся «Первооткрыватель» и встал рядом с флагманом (теперь я не сомневался в лидерстве неизвестного корабля).

Солнце уже склонялось к закату, когда я увидел, как испанцы принялись сгонять на берег индейцев. Я сперва подумал, что местных привлекли к хозяйственным работам, но их просто заставляли окунаться в одном из прибрежных озер и преклонять колено перед крестом. Францисканцы явно не отличались терпеливостью иезуитов.

Итак, Сан-Франциско пал.

«Да здравствует Сан-Франциско!» — могли бы добавить испанцы.

Глава девятнадцатая. La guerrilla

Глава девятнадцатая. La guerrilla

Первое звуковое письмо пришло от Анчо примерно через неделю. Подросток лет двенадцати-шестнадцати (точный возраст местных индейцев никто из нас пока не умел определять) переплыл пролив ночью верхом на на пучке тростника и, разумеется, попал в руки наших дозорных.

Мальчишку привели наверх в одно из тайных убежищ, где как раз собрался весь наш штаб, включая и Лёшку, который прибыл с Алькатраса на лодке. Ему надоело торчать в засаде и он собирался поставить ребром вопрос об активизации наших действий.

Мы вяло обсуждали этот вопрос за ужином, когда привели парнишку.

— Порох, мало, — вот два русских слова, которые посланец Анчо довольно разборчиво повторил несколько раз.

Вся остальная его речь, очевидно относилась к родному языку и была нами не понята совершенно.

— Мухоморщику нужно немного пороха? — удивился я.

— Или пороха мало у гишпанцев, — высказал версию Комков.

— Может он взорвать корабль задумал? — предположил Окунев. — Или арсенал в лагере.

— Или просто указывает на их уязвимое место, — пожал Тропинин плечами.

Мы разгадывали послание довольно долго.

— Проще научить мальчишку говорить по-нашему, — заметил Комков.

— Не уверен, что он сам знает, с какой вестью прибыл, — возразил я. — Но идея хорошая. Жаль времени нет.

— Вот розг нарву, быстро выучится, — буркнул Комков.

Иногда у приказчика прорывались «старорежимные» замашки.

Я решил провести эксперимент. Насыпал в кожаный мешочек полфунта мелкого ружейного пороха и протянул пареньку. Тот взял и повесил мешочек на шею, но в обратный путь не спешил. Скорее отнесся к нему как к амулету, выданному за хорошую службу. Ведь точно такой же висел на шее самого Анчо, а то, что в нём вместо пороха были галлюциногенные грибы, парнишка знать не мог.

Я ткнул пальцем в мешочек, а потом показал рукой в сторону южной оконечности Золотых ворот. Парень не двинулся с места.

Пришлось усадить индейца за стол, роль которого выполнял один из моих сундуков, и поставить перед ним миску с полбой (это зерно год назад впарили Брагину в Нижнем вместо пшеницы, и я пустил его запасы на фронтовые нужды, рассудив, что a la guerre comme a la guerre). На счёт каши парень сообразил быстро и принялся поедать её щепотью на манер узбеков. Комков сменил гнев на милость и подложил пареньку в миску кусок рыбы.

— Возможно, версия с желанием что-нибудь взорвать была поспешной, — подвел я итог эксперимента. — Мухоморщик у нас не взрывник, он по другим веществам спец. Тогда что? Допустим у испанцев проблемы с порохом. Может такое быть?

— Вполне, — согласился Окунев. — У нас его недостаток, так с чего гишпанцам в достатке быть?

— Им возить ближе, — сказал Лёшка. — Через всю Сибирь не надо тащить. У них в Панаме короткая дорога через перешеек имеется. А морем хоть тонны вози.

— Они не ожидали нас здесь встретить, — сказал капитан. — Вряд ли к большой войне готовились.

— Логично, — кивнул я.

Остальные согласились с тем, что военных запасов у испанцев не должно быть слишком много. Они собирались ставить миссии и приводить индейцев к католической вере. Наше появление стало для них неожиданностью, а с местными мирными племенами можно было справиться одними саблями.

— Не апачи, какие-нибудь, — заметил Тропинин.

На этом зыбком основании мы и стали выстраивать дальнейшую стратегию.

— Возьмём их измором, — сформулировал я общее мнение отцов-командиров. — Будем делать мелкие набеги, провокации, заставлять расходовать боеприпасы.

— Но если сунутся на Алькатрас, встретим картечью! — добавил Лёшка.

На том и порешили.

В целом я был доволен ходом кампании. До сих пор война проходила на редкость бескровно. Каждый вечер перед уходом ко сну, мы могли занести в актив ещё один прожитый день. А между тем время шло, и как мы надеялись, наша флотилия (на самом деле рассчитывать всерьёз мы могли лишь на Яшку) шла полным ходом на выручку. Если только её не задержала какая-нибудь неизбежная на море случайность.

Эта неопределённость с подмогой не позволяла мне вполне наслаждаться сытой партизанской жизнью. Не выдержав напряжения, я следующим же вечером покинул королевскую ложу. Спустился к бухточке, где пряталась моя личная лодка, и перебрался на ней в Викторию.

* * *

Тыналей опять выглядел заспанным. Служба в тылу