Читать книгу - "Жуткая история. Кот - Ксения Горькая"

посмотрел в зеркало, приковывая взгляд Хёну к своим бесконечно выразительным глазам. – Думаю, нам есть, что обсудить.

– Д-да, – тот сразу сделался пунцовым и опустил глаза, не в силах выдержать его взгляд. – Я пойду, – совсем неслышно добавил он, кое-как нащупал дверную ручку и буквально вывалился из машины.

Стоило Хёну вернуться в свою комнату и обессиленно упасть на кровать, как в дверь постучали. Он тихо застонал, уткнувшись лицом в подушку. Минуту покоя, он что, так много просит?

Незваным гостем оказался Риен. Он выглядел выбитым из колеи и немного виноватым, но все равно сразу по-хозяйски прошел в комнату и уселся на столе, внимательно разглядывая Хёну, развалившегося на кровати.

– Что, проверяешь, не умираю ли я? Все в порядке, я просто устал, – тот потянулся и зевнул. Сколько он спал этой ночью? Хорошо если пару часов. Организм был вымотан.

– Вроде того, – Риен невесело усмехнулся. – Я пришел поблагодарить тебя. Тот укус должен был получить я, – он потер свою шею, словно представляя, как это могло бы быть, и передернул плечами. – Ты сразу бросился вытаскивать меня из воды, а я тогда даже не подумал о том, что ты сам подставляешься. И я очень об этом сожалею.

Так странно было видеть его расстроенное лицо вместо обычного насмешливого.

– О. Все в порядке. Тебе не за что извиняться, – Хёну ободряюще улыбнулся ему. Он и правда не считал его виноватым в том, что случилось. В конце концов, Хёну сам мог осмотреться получше или подождать Ёна, так что, если тут и был виноватый, – это был он сам.

– Есть за что. Нам повезло, что все закончилось хорошо, но это не значит, что можно сделать вид, что ничего не случилось, – он долго молча смотрел на него, а потом все-таки произнес: – Ты – хороший человек, Хёну. Но, возможно, иногда тебе стоит чуть больше заботиться о себе.

Риен поднялся, улыбнулся уголками губ и вышел из комнаты.

Хёну озадаченно уставился на закрывшуюся за ним дверь. Разве он мало о себе заботился? Ему, наоборот, казалось, что очень часто он ведет себя как эгоист. Взять хотя бы утаивание способности слышать Кая. Или это кормление – он ведь так и не назвал ему реальную причину, почему хочет продолжать это делать, из абсолютно эгоистичного страха, что Кай это все прекратит. А что насчет его желания без спроса лезть в его прошлое и разбираться с проклятием? Могло показаться, что он хотел сделать это для Кая, но на самом деле… глубоко внутри Хёну знал, что делает это для себя. Ради призрачного шанса вызвать в нем ответное чувство.

Добравшись наконец до душа, раздеваясь, он обнаружил, что рукав толстовки порвался и пропитался кровью из распоротого плеча. Обидно. Хорошо, если отстирается, зашить – не сложно.

Вены в левой руке до сих пор гудели. Чем бы это ни было, похоже, оно спасло его сегодня, – Хёну потер черный затейливый рисунок. Горячая вода, стекающая с него, была оранжевой из-за крови и пыли. Он стоял, склонив голову и глядя на белую плитку с красными разводами, и думал о том, что скажет Кай, когда придет.

Как он оказался в его постели? Сказать правду – означает признаться в том, что он его слышит. Значит, опять придется врать. Какая-то нормальная причина, по которой он мог прийти к нему посреди ночи и не будить его? Холод. Кошмары. Голод? Что за чушь…

Он прислонился лбом к холодному кафелю стены. По отросшим волосам, спадающим на лицо, текла вода. Будь он на его месте – сам бы себя поднял на смех за такие…

– Почему ты здесь?

Ну вот. Хёну снова невольно подслушивал.

– Зачем ты говоришь это мне? Если тебе перед кем и стоит извиниться, то это перед ним.

Это Риен?

– Молодец. А ко мне зачем пришел?

Да, похоже, он.

– С чего ты взял, что я буду злиться на тебя?

Оу. Похоже, несмотря на все колкости и подначивания, Риен на самом деле очень дорожит Каем.

– Все в порядке. Я знаю, что ты не хотел, чтоб так вышло.

Смущает. Этот разговор казался очень личным, и теперь он чувствовал вину за то, что слышал это. Риен, судя по всему, нечасто ведет себя подобным образом.

Хёну выключил воду, оделся и принялся стирать толстовку. В конце концов, положи он ее в машинку, она вряд ли отстирается. Хорошо хоть кровь не успела высохнуть. Несколько замачиваний с порошком и мылом, и вуаля – Хёну остался доволен результатом. Он подсушил рукав феном и подумал, что, прежде чем стирать в машинке, стоит ее зашить, чтобы ткань не расползлась. Он сам не мог объяснить, почему делает это сейчас, но каким-то образом это его успокаивало, помогало отвлечься от предстоящего разговора.

К счастью, иголки и черные нитки нашлись в шкафчике прачечной, так что в комнату он вернулся во всеоружии, по-турецки сел на кровать и принялся делать аккуратные стежки. За этим занятием его и застал Кай. Когда он постучал, Хёну без задней мысли пригласил его войти; он устроился на кровати напротив, со странным выражением лица наблюдая за ним. Спустя полминуты неловкой тишины Кай все-таки спросил:

– Что ты делаешь?

– Зашиваю. – Хёну пожал плечами, ведь ответ и так был очевиден.

– Зачем? Почему было просто не выбросить ее? – Кай смотрел на него, наклонившись вперед и уперевшись локтями в бедра.

Хёну остановился и уставился на толстовку в своих руках, на аккуратные и ровные тугие стежки. Зачем он зашивает ее? Почему просто не выбросил? Забавно, он даже не подумал о том, чтобы выбросить. Потому что она – его?

Ты такой дурак.

Он нервно усмехнулся и отложил кофту в сторону, закрепив иголку, чтобы потом продолжить шитье, а после поднял взгляд на Кая. Его волосы были еще влажными после душа, а продолговатые глаза, словно подведенные из-за черных ресниц, смотрели, прожигая насквозь.

– Ты хотел поговорить?

Кай задумчиво изучал его еще несколько мгновений, а затем кивнул, соглашаясь:

– Да. Про эту ночь. Для ясности, – он вздохнул и на секунду прикрыл веки, – я почувствовал тебя сквозь сон, когда ты прикоснулся ко мне и лег рядом. – Сердце Хёну ухнуло вниз. – Чувствовал, как ты… начал меня гладить, так что… Я помню все.

Хёну вдруг ощутил острую потребность провалиться сквозь землю. Все обстояло куда хуже, чем он предполагал. Боясь даже пошевелиться, он замер как кролик перед удавом под этим беспощадным прямым взглядом, не в силах вымолвить ни слова в свою защиту. Лицо почти сразу раскраснелось от стыда, он