Читать книгу - "Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады - Елена Владимировна Ядренцева"

Саша становилась, тем скучней он делался, потому что кусты там были ниже её роста, – прошмыгнули к ограде, чуть ли не прижались к старым камням, и мху, и вьюнкам кое-где, розовым вьюнкам, – а потом мама отперла калитку. Чёрную, кованую, заржавевшую уже. Вокруг валялись прошлогодние сухие листья – вернее, уже мокрые после зимы, рыже-коричневые, слежавшиеся.

– Вы с папой говорили, ключ потерян.

– Ой, да верь нам больше.

Но если верить нельзя ни отцу, ни матери, то кому тогда? Саша старательней стянула хвост. Вообще-то разноцветные резинки – тоже предмет, которого во дворце быть не должно, но отец приносил откуда-то и молча оставлял на зеркальном столике. Чёрные, розовые, голубые. Эта была чёрная.

Что мама вообще сделала с отцом, что он не понял, что они бегут?

Лес простёрся над ними, как чёрный бабушкин платок. Саму бабушку Саша не помнила, а вещи её – да, отец хранил их, и все они резко пахли пижмой и зверобоем. Чёрные, строгие, лишь иногда с цветочной вышивкой. Мать поджимала губы, завидев Сашу, укутанную в бабушкину шаль, но ничего не говорила. У них с отцом как будто шёл свой разговор – всё время, от заката до рассвета, и Саша в нём нужна была как повод, не как участник. Дворец делился на комнаты отца и комнаты матери, и иногда они менялись, и Саша прибредала в какую-нибудь, надеясь, что она будет пустой, но там, к примеру, отец бросал дротики в дедушкин портрет. Метко бросал – рука у него была верная. От папы у Саши была мёртвая бабушка, от мамы – живой дедушка.

Лес оказался тихим-тихим, сонным. Саша брела еле-еле, всё думая, как там отец, и не опоила ли его мама сонным зельем напоследок, и что будет, если улечься спать прямо вот тут, в черничнике, – и мама уже потащила её за руку, как вдруг Саша услышала песню.

– Вот, – сказала, выдёргивая руку из маминой и как могла оправляя юбку. – Ну вот же, мам. Поют. Разбойники точно есть.

– А говорили, никто на такой мизер не пойдёт, – пробормотала мама скорее удивлённо и пожала плечами. – Кого тут грабить-то? Какая выгода? Кто согласился бы? Пойдём посмотрим. Вряд ли папа заплатит за нас выкуп, а больше нам с тобой бояться нечего.

* * *

В жизни, конечно, всё сплошь и рядом оказывалось не так, но хотя бы теорию Саша точно знала. Теория гласила, что разбойники должны выставлять дозоры, прятаться на деревьях, стрелять первыми, брать в плен принцесс и привечать – наверное! – королев. Во всяком случае, если эти королевы умели правильно себя поставить, – мама вот умела точно. Ещё в комплект входили жареная оленина, что-то такое пенное из бочки и песни до утра. Песни Саша уже слышала, а остальное…

О Ференца они с мамой в тот раз чуть не споткнулись. Саша до сих пор не поняла, почему им позволили подойти так близко. Их ждали? Им доверяли? Мама уже что-то решила за её спиной и, как обычно, делала вид, что ничего не знала? Скорее всего, третье, но если Саша за эти годы и преуспела в каком-то искусстве, так это в искусстве не уточнять. В тот день она впервые сравнила настоящую жизнь с прошлой – как будто провела две параллельных линии. Во дворце в это время мы садились завтракать, и губы были все в сахарной пудре. В лесу в это время мы уселись наземь, и кто-то из разбойников – о, Саша их делила на безымянного со шрамом, безымянного без голоса, безымянного с поясом с узорами, – и кто-то из разбойников хмыкнул и постелил нам свою куртку. Здесь не было ни фруктов, ни пирожных, только вчерашнее мясо, жёсткое, измазанное в саже, немилосердно застревавшее в зубах. Когда откусываешь от такого ломтя (отрываешь от куска), приходится мотать головой, как будто ты зверь. Ференц, которого мама потыкала носком совершенно не подходящей к лесу туфли, сидел напротив них и улыбался. Не такой уж высокий. Бледней бледного. Чёрные волосы слегка вьются, и на руках серебряные кольца. Как можно растянуться посреди леса, пристроить голову на пыльный корень и притом не снять колец?

– Мам?

Другие – все эти безымянные в грубых куртках – сгущались из кустов один за одним. Мама сказала:

– Никогда бы не подумала. И как давно ты бегаешь от собственной судьбы?

– М-м-м, – отозвался Ференц, щелчком сбил с плеча скомканный сухой лист, и так же, как сравнивала прошлое и текущее, Саша принялась сравнивать и Ференца с отцом. Отец словно проваливался внутрь самого себя, и синяки под глазами с каждым годом становились всё заметнее. Ференц будто выглядывал наружу, и выглядывал с любопытством. – М-м-м. Сбился со счёта, если честно. А ты как давно бежишь?

– С сегодняшнего дня. – Мама одёрнула юбку. Белую юбку с кружевами понизу, конечно, самое оно носить в лесу. – То есть так можно? Сменить роль без указаний?

– Саму роль – нет, конечно, но разыграть всякие новые ходы… – Ференц уставился вдруг на Сашу и подмигнул ей. – Ты познакомь нас сперва, светлая королева.

– Ай, оставь. Это дочь моя Александра, я рассказывала. Александра, это Ференц, наш злодей.

– Который в чёрном замке?..

– Там такие сквозняки.

Саша спрашивала маму, но ответил Ференц. А мама начала говорить с ним, будто Саши тут и не было:

– То есть это сквозняки тебя вытеснили оттуда, а не мой муж выбил?

– А почему бы и не то, и не другое?

Мама вздохнула и не ответила, а Ференц продолжал:

– Муж твой, вот кстати, бешеный совсем. Чуть не убил меня в последней стычке.

– Да?

Саша сжала зубы, чтобы не стошнило; так всегда было, когда мама придумывала что-нибудь безумное, но со злодеями она отца ещё не обсуждала.

– Как-то раньше мы с ним дрались в гораздо более вдохновляющей манере. Щадящей, я бы сказал. Никто не хочет умирать-то лишний раз.

– А ты думаешь, будь мой муж в здравом уме и твёрдой памяти, я бы сюда пришла?

– Вот уж о чём понятия не имею, – хмыкнул Ференц, и только тут Саше стало понятно, что он тоже король. Пусть сидит на земле, пусть слуги ряжены в разбойников, пусть куртка в пыли и опавшей хвое – всё равно повелитель. Так он хмурился. В лесу нет ни салфеток, ни тарелок, и некуда отложить недоеденное мясо, даже если ты опасаешься, что тебя вывернет. Вся одежда пропахла дымом.

– Мам, – Саша дёрнула её прямо за юбку, жирной рукой, – где там отец не в здравом уме?

Мама едва взглянула на неё. Ференц спросил вполголоса:

– То