Читать книгу - "Альпинист. Книга 2 - Тим Волков"

— А если кто-то все же вздумает возражать, то у меня есть приказ образумить непонятливого. Я ясно выражаюсь?

Уж куда ясней.

— И чей же приказ? — спросил я.

— Начальника Первого главного управления КГБ СССР, — произнес внезапно вернувшийся следователь.

Чеканным шагом он подошел ко мне, ледяным тоном произнес:

— Вы обращались к нему за помощью. Он вам ее предоставил. А теперь извольте выполнять поручения Первого секретаря ЦК КПСС товарища Брежнева. Марш будет совершен. А по поводу убийства, — он глянул на палатку, где до сих пор продолжало лежать тело, — разберемся после того, как вернетесь.

— Выходить будете завтра, — Сказал Кайрат Айдынович. — Всем всё понятно?

Все кисло покачали головами.

— Ну вот и хорошо. А теперь занимайтесь своими делами. Готовьтесь, завтра трудный день.

Мы разошлись кто куда. Я подошел к Лесе, Володька тоже прибился к нам.

— Ну и дела! — выдохнул я

— Мне напрягает больше другое, — тихо произнес Володька.

Я вопросительно глянул на него.

— Убийца так и не найден. Костарев не в счет, не он это. Кто-то другой. И с этим самым убийцей мы пойдем на высоту. В одной группе…

Глава 19

Ссоры

Путь до отметки в 4200 метров не сложен. Начало пути, сил еще у всех с преизбытком. Топай и топай. Только вот шли мы долго, тяжело и казалось, что последнее отдаем высоте, измотавшись до свинцовой усталости. Сказалось случившееся в лагере. Я видел по лицам своих спутников, что каждый думает об одном. Я тоже думал. И тоже вертел всякое в голове, пристраивая друг к другу стекляшки этого разбитого витража, пытаясь понять, как же все было на самом деле.

Основных теорий было две. Первая — убийца и в самом деле хотел убить Рудова. Вторая — жертвой должен был стать я. Каждая версия уводила совсем в другую сторону.

При первом варианте получалось, что Костарев и в самом деле мог бы — чисто теоретически, — убить Сергея из-за их ссоры. Но в этом я все больше и больше сомневался. Больше Рудов ни с кем не конфликтовал и причин с ним так жестко поступать ни у кого не было.

Вторая версия все сильно меняла. Должны были убить меня. Но явно не знали, что на моем месте спит другой человек. Ошиблись. А кому я перешел дорогу? Костареву? Нет. С ним я успел поговорить по душам, и он признался мне, что обязан мне за свое спасение. Более вероятно, что это дело рук Вектора. Он каким-то образом вышел на кого-то из группы, подкупил и заставил сделать такое.

Кто это мог быть?

Клим? Точно нет. Артем? Сомнительно. Он хоть и падкий до денег, но на убийство ради золотых вряд ли пойдет. Марина? Ну что за бред! Марк, тот новичок, про которого никто ничего не знает? Парень и в самом деле темная лошадка. Только вот беда. Ночевал он в моей палатке и никуда ночью не выходил.

Впрочем, если ставить под сомнение все, то и слова свидетеля тоже стоит рассмотреть скептически. А что, если он все же задремал на пару минут и не заметил этого? А в это время убийца сделал свое дело и вернулся к нам в палатку.

А что, если это и не основная группа сделала? Ведь не проверяли базовую группу. Они тоже теоретически могут быть причастны.

Мысли. Они словно осы потревоженного осиного гнезда кружили в голове и не давали покоя. Я принялся делить людей на тех, кто точно не мог такого совершить, и кто все же — опять-таки, теоретически, — все же мог. И список этот постоянно менялся.

Нет. Нужно откинуть все это. Потому что голова начинает пухнуть. Нельзя отвлекаться на постороннее. Я на подъеме, а значит, все внимание должно быть здесь.

Только теперь я стал прислушиваться и приглядываться к окружающему. И тут же приметил детали, которые раньше не замечал. Группа двигалась не так, как обычно. В каждом движении чувствовалась усталость. Дыхание людей было сиплым, похожим на ветер. Володька, идущий сразу после меня, шел тяжело, выкидывая ноги резко, подымая стопы не высоко, оставляя после себя длинные следы. Он с трудом держал быстрый темп ходьбы, который мы взяли.

Мне стало вдруг жалко парня.

Конечно, все можно было списать на тяжелую ношу — у каждого из нас были огромные рюкзаки с провизией, горючим, вещами, которые нужно было за первые три дня докинуть до второй точки в пять двести метров. Но я понимал, что не только это является причиной сегодняшнего состояния группы. Моральная составляющая тоже не маловажна. И она сейчас на исходе.

И вновь мысли возвратились к случившемуся. Я ничего не мог поделать с собой, даже принялся ругать сам себя за свою слабохарактерность. Но все было пустое. Особо не давали слова Володьки. И ведь верно подметил. Сейчас в группе с нами идет и убийца.

Я с трудом заставил себя отвести взгляд от группы. Нет. Я не судья и не Господь Бог, чтобы назначать убийцу.

Громада горы угнетала. Я глядел на ее освещенный солнцем склон и гребни, и казалось мне, что Победа стала еще выше. И как мы сможем на нее подняться? Это практически невозможно. Было трудно держать черные эмоции, которые так и лезли наружу.

До первой точки добрались с небольшим опозданием. Поставили палатку. Разместились. Все — в траурном молчании. Но не только усталость была причиной молчания. Каждый понимал и то, что вертелось в голове и у меня. Среди нас убийца. И ничего хорошего в этом нет. Когда нет доверия в компании — пиши пропало. И я это понимал. Только вот пока не знал, что сделать.

Знал лишь, что нужно всех отвлечь. Было чем.

— Леся, Марина, — окликнул я ребят. — На вас сегодня самое сложное — кухня. Артем, Генка и Володя — вы ночевку отвечаете. Снег нужно нагрести на лед. Снег рыхлый, недавно выпал, поэтому утрамбовать, но не до камня.

— Есть!

— Клим. Ты за примусы ответственный. Поможешь девчонкам разжечь.

— Так точно! Тепло будет, как у Маринки под мышкой!

Все хохотнули.

— Товарищ руководитель группы! — тут же подхватил Генка, комично вытянувшись по струнке и отдав честь. — Разрешите проконтролировать температуру и произвести сравнительные замеры заявленных товарищем Климом градусов в палатке с исходными, взятыми под мышкой комсомолки Маринки?

Все вновь расхохотались.

— Дурак! — фыркнула девушка, тоже не в силах сдержать улыбку.

— Так я же с заботой обо всех! — улыбнулся Генка.

— Марк, ты ответственный за груз, — продолжил я раздавать поручения. — Нужно перегруппировать его. Володькину ношу разгрузить немного.

— Чего это мое разгружать⁈ — возмутился Володька. — Мне не тяжело! Что я, самый ущербный что ли?

— Не спорь, я видел, как ты ноги волочешь. Это не просто так. У тебя перевес.

— Нормально! Нужно будет — я и твое все на горб смогу закинуть.

— Володя, не спорь. Нужно равномерное распределение груза, по возможностям и силам группы.

— Но…

— Не спорь, — с нажимом сказал я.

— Понял, — вздохнул парень. — С руководителем группы не спорю.

— Вот и хорошо.

— А мне что делать? — спросил Костарев, глядя на меня.

— Ты… мне поможешь. С рацией. Нужно связаться с базой и сообщить и прибытии.

Костарев, уже готовый стать вновь изгоем в группе, довольно кивнул.

Все принялись за дела. Хоть и устали, а спорить не стали — каждый понимал, что исполнять обязанности нужно, тут не до споров.

Впрочем, споры тоже случились. Пока мы с Костаревым доставали рацию, подключали ее и настраивали на нужную волну, Леся с Мариной вдруг сцепились не на шутку.

Все началось с пустяка — с каши. В условиях высоты ее готовят достаточно просто: набирают в котелок снега, топят на горелке, засыпают крупу. Соль, сахар, а также концентрат по желанию и вкусу. Тут первый раз Марина и сделала замечание Лесе.

— Ты мало солишь.

— Думаешь? — спросила девушка. — Я две щепотки, как обычно.

— Что ты, соли, что ли пожалела?

— Мне не жалко, но просто будет пересолено. Кто это есть будет? Да и пить потом всю ночь будем воду.

Марина фыркнула, ничего не ответила. Но вскоре вновь начала морщить носик.

— Больше жира добавляй.

— Хорошо, — сквозь зубы ответила Леся.

— Чего концентрат жалеешь? Парням витамины нужны, а ты как пылью посыпала. Мужа своего так же будешь кормить? Так он у тебя зачахнет быстро.

— Марина, ты чего? — удивленно спросила Леся. — Что-то случилось?

— Что случилось? — холодно повторила девушка. — Ничего не случилось. Просто ты то солишь, как будто украла соль, то концентрата кладешь в кашу мало. Есть же норма, сколько ложек класть.

— Так я столько и кладу!

— Не надо