Читать книгу - "Варяг I - Иван Ладыгин"

О неизбежности. И они её поняли. Поняли всем своим существом.

Но идиллия продлилась недолго. Её разорвал грубый, пьяный хрип.

Храни встал с места. Он был пьян не только от меда, но и от злой браги собственной зависти. Он шатаясь прошёл между скамей, его глаза были мутными, налитыми кровью, лицо перекошено гримасой бессильной ярости. Он шёл к Астрид.

Она сидела и общалась с другими девушками, заливисто смеялась и постоянно улыбалась.

Храни сделал вид, что споткнулся, и случайно зацепил ее огненные волосы своей грязной лапой. Белая льняная лента сорвалась, упав в грязную солому. Маленький, ничтожный символ девичества. Чести. Её единственная собственность в этом мире.

— Что за скальд, который славит зверя, а не воинов? — проревел Храни, будто не заметил своего грязного поступка. — Может, он и в постели такой же нерешительный? А, девки? Не знаете⁈ Может, он грязный мужеложец?

Это было страшнейшее оскорбление… Публичное обвинение в Нид.

Я молча встал.

Скамья подо мной отъехала назад с оглушительным скрипом. Звук был подобен удару грома в этой напряжённой тишине.

Я прошёл к этому ублюдку через весь зал. Шаг за шагом. Внутри у меня всё леденело, сжималось в тугой, холодный, абсолютно чёрный ком. Абсолютный, нулевой, космический холод. Холод глубокого космоса, где нет места эмоциям, есть только законы физики. И один из них гласил: что поднято — должно упасть.

Я подошёл к нему вплотную. Он, ошалев от наглости недавнего раба, сделал шаг навстречу. От него пахло перегаром, потом и немытой плотью. Я посмотрел ему прямо в глаза, не мигая.

— Ты оскорбил женщину, — сказал я. Тихо. Чётко. Без эмоций. Но так, что было слышно каждое слово в самом дальнем углу зала, за печью. — Ты оскорбил меня. И мой слух. И моё терпение.

Я сделал паузу, давая каждому слову впитаться в его крошечный мозг.

— Ты — помеха. Не более…

Храни попытался что-то блеять, пуская слюни, но я перебил его, повысив голос на пол-тона, но не переходя на крик. Мой голос зазвенел, как лезвие.

— Завтра. На рассвете. Я требую Хольмганг! Имею на это право!

В зале многие одобрительно ахнули. Храни выпрямился, пытаясь собрать остатки своего достоинства, его набухшая физиономия побагровела.

— До первой крови? — хрипло выдохнул он.

— Нет, — моё слово упало в полную тишину, как отточенный топор на плаху. — До последнего вздоха. Принеси свой лучший щит. На нем тебя и похороню.

Пир замер в ступоре. Все смотрели на нас. Потом все взгляды, как одно, переметнулись на высокие кресла ярла и его супруги.

Бьёрн медленно поднялся. Он посмотрел на меня. Потом на Храни. Медленно, с невероятной, зловещей силой, он вынул из-за пояса свой боевой нож — тот самый, что точил у костра в лесу, — и с размаху вонзил его в дубовую столешницу перед собой. Лезвие вошло в дерево чуть ли не по самую рукоять.

— Да будет так, — громыхнул он. — Завтра свершится суд богов.

Он развернулся и вышел из зала, не оглянувшись. За ним молча, как тени, потянулись его ближайшие дружинники и Ингвильд.

Пир был благополучно испорчен.

Глава 11

Ветер на косе казался ледяным дыханьем самого фьорда. Он свистел в ушах, срывал с губ проклятия и обрывки молитв, швырял в лицо колючую водяную пыль.

Узкая, изогнутая полоска мокрого песка, вонзенная в свинцовую, неподвижную гладь воды, зловеще блестела под низким, тяжелым небом.

С двух сторон нависали черные валуны-исполины, усеянные темными силуэтами людей.

Этакий естественный амфитеатр для кровавого спектакля! Сцена, которую вот-вот смоет прилив. Все это знали.

Через несколько часов вода сомкнется над этим местом, начисто смоет алую краску, унесет с собой обломки щитов и, возможно, чье-то бездыханное тело. Жутковатый, но честный символизм. Суд богов не терпел лишних свидетелей и следов.

Я стоял на своем конце косы, вжимая босые, закоченевшие ноги в вязкий, холодный песок. Стеганая куртка, пропитанная влажным воздухом, казалась тонкой, как папиросная бумага, и не давала никакого тепла.

В левой руке я держал щит. Эйвинд щедро одолжил мне его на время поединка. Он был старым, но крепким. Грубый железным умбон неуверенно сверкал в лучах бледного солнца.

В другой руке хищно поблескивал классический боевой топор. Его лезвие сейчас казалось мне единственной реальной и твердой вещью на свете. На поясе покоился тяжелый сакс Торгрима. Он тоже добавлял мне уверенности. Вот и вся моя экипировка…

Эйвинд похлопал меня по спине, проверяя застежки на портупее, поправляя пряжку. Его лицо было серьезным, сосредоточенным.

— Храни силен, — прошептал он, не глядя на меня, впиваясь взглядом в противоположный конец косы, где бушевала «черная туча ярости». — Силен, но глуп. Как бык на льду. Первый удар будет яростным и безумным. Уворачивайся, держи дистанцию. Пусть потратит весь свой пыл на воздух. Он выдохнется, и тогда… тогда его будет легче свалить.

Я кивнул, сглотнув комок в горле. Я и так все это понимал.

На другом конце косы на меня мрачно поглядывали сторонники моего противника. Храни скинул рубаху, и его могучее тело, испещренное синими, зеленоватыми татуировками, дымилось на холодном утреннем воздухе. Мускулы играли под кожей, как живые змеи.

Викинг совершал странные, подрагивающие движения, будто по нему бежали невидимые муравьи, будто изнутри его разрывало нечто, рвущееся наружу. Его взгляд был остекленевшим, устремленным куда-то внутрь себя, в глубины безумия.

А рядом с ним тенью маячил мой старый недоброжелатель — сейдмад Ставр.

На нем висело темное бесформенное одеяние. Веки мужчины были украшены хной, а взгляд не сулил этому миру ничего доброго… Мрачный тип.

Он поднес к губам Храни небольшую деревянную чашу, из которой валил густой пар. Храни залпом выпил содержимое, смачно хлюпнул, закинул голову и издал протяжный, нечеловеческий, звериный рык, от которого кровь стыла в жилах.

Среди толпы на скалах я поймал несколько живых и сочувствующих взглядов.

Астрид выглядывала из-за спин хмурых мужчин.

Бледность ее лица не уступала белизне свежего снега на вершинах фьорда. Глаза казались огромными, синими озерами, на дне которых затонул страх. Она сжимала руку жены Асгейра — той самой женщины, которую я когда-то спас от верной смерти. Впереди них стоял