Читать книгу - "Невестам положено плакать - Александра Довгулёва"

Когда наступало утро, Гленна чувствовала себя лучше. Она рассматривала полы голубого бархатного плаща, доставшегося ей в наследство от погибшей госпожи. Дорогая ткань теперь выглядела изношенной. Кое-где начала отрываться серебристая тесьма. Девушка попыталась отстирать замусоленные пятна дождевой водой, собравшейся в каменной чаше. Выходило из рук вон плохо. Ещё более жалкой оказалась попытка пришить порванную тесьму на место. Увидев её потуги, Борс в очередной раз рассмеялся. Обидно не было: Гленна и сама знала, что стежки скорее уродовали прекрасное одеяние, чем чинили. Борс принялся зашивать плащ сам. Получилось ни в пример лучше.

Зато сварить похлёбку у Гленны получилось более-менее сносно.

Дождь кончился, когда Гленна перестала пытаться считать дни, что были ему отпущены. Отцвёл боярышник, лес теперь пах разнотравьем и влагой. Жужжание шмелей стало привычным.

Борс показал Гленне, как плести из длинных стеблей травы ровные плоские ленты, которые позже можно было бы сшить в полотно.

— Такие хорошо ещё плести из соломы, — говорил Борс, — можно потом уложить по кругу, чтобы получилась корзина или шляпа, на подобие тех, что носят земледельцы в поле. Ещё можно сшить их рядами, тогда получается покров, хоть и жёсткий. На пол стелить можно, или на лавку.

Это далось Гленне не в пример лучше, чем шитьё. Она быстро освоилась, лента в её руках становилась всё прочнее и длиннее. Девушка понимала, что в этом месте толку с неё было мало. Просто Борс, в очередной раз проявив удивительную мудрость, заметил, что безделие для Гленны губительно. Вот и придумал для неё посильную работу. Правда Гленне всё равно нравилось осознавать, что она вновь смогла научиться чему-то новому, совершенно неподходящему для жизни придворной дамы. Умение, пусть и такое малозначимое, приобретало неожиданную весомость. Оно помогало ей ощутить почву под ослабшими ногами, на которых начали заживать кровавые мазали. Девушка начинала верить, что смогла бы жить среди простых людей, затеряться, обрести новую судьбу.

В то же время мысли о покинутом доме не оставляли её что бы она ни делала. В один из дней, Борс принёс откуда-то из рощи несколько сморщенных корешков в комьях влажной земли.

— Ты знаешь, что это? — спросил он.

Гленна пригляделась. Ей показалось, что ответ очень прост, ей нужно только постараться его вспомнить.

— Мыльный корень, — сказал Борс, не дожидаясь её догадок.

— Не может быть! — в сердцах воскликнула Гленна и выхватила из рук охотника нежданный подарок, точно он не собирался ей его отдавать.

Борс в очередной раз смеялся над Гленной. Девушка прекрасно понимала, что ведёт себя недостойно, но сама мысль о том, что она сможет вымыть спутавшиеся волосы казалась настоящим чудом. Внезапно, ощущение грязи на коже под одеждой, к которому она уже привыкла, стало нестерпимым. Чудеса на этом не кончились, потому что Борс протянул ей деревянный гребень.

— Откуда? — спросила она.

— Был в седельной сумке одного из наших ночных гостей. Может, кому вёз в подарок, кто же его знает?

На мгновение, Гленне захотелось отказаться от щедрого подарка. Борс убил тех людей. Осознание этого стало очень острым, хотя прежде Гленна избегала мыслей о том, что произошло в ту ночь, когда на них напали.

Борс победил их, взял в бою оружие, припасы и лошадь. Забрал этот гребень, который неизвестный наёмник вёз кому-то, кто ждал его и не дождался. Это тоже было правдой, которая пугала и, в то же время, приводила в недоумение, вызывала новые вопросы.

Гленна, всё-таки, взяла гребень.

Позже, когда она с отчаяньем разбирала влажные спутанные волосы на пряди, Борс сказал:

— Я думал, ты обрадуешься, а стала молчаливее обычного.

Гленна замерла всего на мгновение, но не ответила. Борс не стал больше ничего говорить. Он встал и вышел за пределы каменного круга, скрывшись в лесу. Гленна тут же поняла, что обидела его своей холодностью. Какие бы сомнения не мучали её душу, Борс не был в этом виноват. Кто угодно, но не он, не тот, кто столько раз помог ей и не попросил, до сих пор ничего взамен.

Она не стала звать его. Она знала, что он вернётся. Пурка, дремавший до этого у её ног и встрепенувшийся из-за ухода хозяина, положил морду на её колено. В его взгляде была такая тоска, что сердце сжималось.

— Я знаю, что была несправедлива, — сказала она псу, поглаживая мохнатую морду, — мне трудно…

Что именно ей было трудно сделать, она сказать не могла. Доверять Борсу? Но она доверяла, вопреки тому, что не знала о нём ничего. Не спрашивать его о прошлом? Да, но не это было причиной её смятения. Ей трудно было быть благодарной. Принимать помощь, ощущать бессилие. Только Борсу, должно быть, ещё сложнее. На его попечении оказалась девица, которая не могла не то что постоять за себя, у неё даже не получалось сносно пришить тесьму к кромке плаща, чтобы та не отрывалась дальше. Гленна могла быть полезной в своей прежней жизни. Она умела читать, легко запоминала слова чужих языков, ловко подавала на стол и заплетала волосы принцессы так, как той взбредёт в голову. Гленна умела хранить тайны, притворяться она бы тоже со временем научилась. Только вот убегать и скрываться она не смогла бы без чужой помощи.

Борс вернулся скоро. В небе вновь собирались тучи. Гленна успела вычистить каменную чащу для дождевой воды от листьев и склизкого мха, который поселился в ней без должного ухода. Чистая вода, которой Гленна щедро поливала волосы, скоро восполнится.

Борс сел радом с ней. Гленна не шелохнулась, глядя, как первые дождевые капли падают через круглое окошко в каменном своде. Ей показалось, что на самой его кромке, ей удалось разглядеть силуэт человека в почти стёршейся фреске. Может быть это было так, а может ей просто хотелось увидеть хоть что-то среди выцветших пятнах сепии и охры.

— Очень красиво, — сказал Борс, нарушая тишину.

Гленна не сразу поняла, о чём он.

— Я про твои волосы.

Гленна невольно потрогала уложенную вокруг головы тугую косу на подобии короны. Она часто делала так с волосами Оноры, но себе позволила эту вольность впервые.

— Спасибо, — сказала она.

Пурка шумно зевнул и принялся моститься на одном из шерстяных одеял.

Дождь усилился, оборачиваясь ливнем. Пророкотал гром, но, почему-то, он не показался страшным.

— Я не знаю, что делать дальше, — сказала Гленна вслух то, что крутилась в её голове все эти дни.

Как только эти