Читать книгу - "Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан"

это сделала. В любом случае, это почти то же самое. Илэйн почувствовала сильное желание дать Чанелле пощечину. Ей хотелось… Свет, ее гнев, и гнев Бергитте усиливали друг друга! Она поспешно попыталась усмирить свою ярость, пока он не выплеснулся в открытое бешенство, но единственным результатом стало внезапное желание зарыдать, с которым ей пришлось бороться столь же отчаянно.

Чанелле выпрямилась, сердито хмурясь.

«Вы требуете, чтобы мы нарушили сделку. Мы работали как последние трюмные матросы весь прошедший месяц, и больше. Тебе не удастся выбросить нас прочь, не выполнив свою часть сделки. Ренейле, нужно сказать Айз Седай в «Серебряном Лебеде» – сказать, запомни! – что они должны предъявить нам Мерилилль и Талаан, или какую-либо другую плату, которую предложит Белая Башня. Конечно, за все они не расплатятся, но могут положить этому начало».

Ренейле начала отвинчивать серебряную крышку с чернильницы.

«Да не запиской!» – рявкнула Чанелле. – «Иди сама и передай им. Живо!»

Завинтив крышку, Ренейле поклонилась почти до самого пола, быстро коснувшись сердца кончиками пальцев.

«Как прикажешь», – прошептала она, ее лицо напоминало темную маску. Она поспешила повиноваться, пустившись рысцой по тому же пути, которым пришла, зажав шкатулку под мышкой.

Все еще борясь с желанием ударить Чанелле и зарыдать одновременно, Илэйн содрогнулась. Это был не первый раз, когда Морской Народ отправлялся в «Серебряный Лебедь», и даже не второй и не третий, но раньше они всегда ходили просить, а не требовать. В гостинице сейчас присутствовали девять сестер – количество постоянно менялось – сестры приезжали в город и покидали его. По слухам, в городе были и другие Айз Седай. Ее беспокоило то, что еще ни одна не появилась во Дворце. Илэйн сама старалась держаться подальше от «Лебедя», так как знала, как сильно Элайда хочет ее заполучить, но не знала, кого поддерживают сестры из «Лебедя», и поддерживают ли они вообще кого-нибудь. С Сарейтой и Кареане те держали рот на замке, словно мидии, однако она ожидала, что кто-то из них явится во Дворец хотя бы для того, чтобы узнать, что стояло за притязаниями Морского Народа. И почему столько Айз Седай в Кэймлине, когда Тар Валон в осаде? Она сама – первый ответ, который приходил на ум, и это заставляло ее еще решительнее избегать любую Сестру, о которой она не знала точно, что та поддерживает Эгвейн. Однако, это не отменяет слова, данного при сделке, заключенной для того, чтобы помочь Айз Седай правильно использовать Чашу Ветров, как и не отменяет цены, которую Башня должна была заплатить за эту помощь. Чтоб ей сгореть, но эти новости будут подобны взрыву целого проклятого фургона фейерверков, когда это станет общеизвестно среди сестер. Даже хуже. Десяти фургонов.

Глядя вслед Ренейле, она изо всех сил старалась усмирить свои эмоции. И постараться придать голосу тон, хотя бы отдаленно напоминающий вежливость.

«В данных обстоятельствах она принимает перемены довольно неплохо, как мне кажется».

Чанелле презрительно фыркнула.

«Так и должно быть. Каждая Ищущая Ветер знает, что она может подняться и упасть множество раз, прежде чем ее тело опять станет морской солью», – она повернулась, чтобы посмотреть вслед второй женщине Морского Народа, и в ее голосе появился оттенок злобы. Казалось, она обращается к самой себе: – «Она упала с большей высоты, чем большинство остальных, и не должна удивляться, что ее приземление было жестким. Особенно, после того, как она отдавила столько пальцев, пока была…» – она захлопнула рот, и вздернув голову, окинула свирепым взглядом Илэйн, затем Бергитте, Авиенду и Рин, а потом даже каждую из Гвардейцев, на случай, если кто-нибудь из них захочет прокомментировать ее высказывание.

Илэйн предусмотрительно держала рот на замке, и, хвала Свету, все остальные тоже. К собственному удовлетворению, она подумала, что ей почти удалось справиться со своим нравом, подавив желание расплакаться, и ей вовсе не хотелось сказать что-нибудь такое, из-за чего Чанелле могла раскричаться и уничтожить плоды ее трудов. К тому же, она просто не могла придумать, что можно сказать, услышав такое. Она сомневалась, что частью обычаев Ата’ан Миэйр было отыгрываться на ком-то, кто, как тебе казалось, в свое время злоупотреблял властью по отношению к тебе. Однако это было очень по-человечески.

Ищущая ветер осмотрела ее с головы до ног и нахмурилась.

«Ты вся промокла», – сказала она, словно только что это заметила. – «В твоем состоянии очень плохо долго быть мокрой. Тебе нужно немедленно идти переодеться».

Илэйн откинула голову и пронзительно закричала, так громко, как только могла, издав дикий вопль оскорбленной ярости. Она кричала, пока легкие не опустели, оставив ее тяжело дышать.

В последовавшей тишине, все уставились на нее в изумлении. Почти все. Авиенда начала хохотать столь сильно, что ей пришлось прислониться к гобелену с изображением всадников, столкнувшихся с извернувшимся леопардом. Одной рукой она обхватила себя за талию, словно у нее болели ребра. По узам она чувствовала веселье – веселье! – хотя лицо Бергитте оставалось спокойным, как у Айз Седай.

«Мне пора отправляться в Тир», – сдавленно произнесла Чанелле, и повернула прочь, без единого слова или жеста вежливости. Рин и Реанне сделали реверансы, обе старались не встречаться с Илэйн взглядом, и, сославшись на кучу дел, поспешили прочь.

Илэйн в свою очередь уставилась на Бергитте и Авиенду. – «Если кто-нибудь из вас скажет хоть одно слово…» – предупреждающе сказала она.

Бергитте нацепила на лицо настолько безобидное выражение, что оно было ощутимо фальшивым, а по узам донеслось веселье, и Илэйн обнаружила, что тоже борется с желанием засмеяться. Авиенда расхохоталась еще сильнее.

Подобрав свои юбки, и призвав все достоинство, какое только смогла, Илэйн направилась в свои апартаменты. И если она и шла чуть быстрее, чем раньше, то лишь потому, что хотела поскорее избавиться от этой мокрой одежды. Это было единственной причиной. Единственной.

Глава 15

Еще один Талант

К ярости Илэйн – тихой и холодной, накатывавшейся волнами, от чего сводило скулы – она заблудилась по дороге к своим покоям. Эти комнаты принадлежали ей с тех пор, как покинула детскую, и все же, уже второй раз повернув, она обнаруживала, что идет не туда, и широкий пролет лестницы с мраморными перилами ведет в абсолютно другую сторону. О, Свет! От беременности у нее совсем сдвинулись мозги! Карабкаясь по следующей лестнице, Илэйн ощущала через узы растущее замешательство и беспокойство. Некоторые из ее телохранительниц