Читать книгу - "Немезида ночного ангела - Брент Уикс"

оставить намеки и подсказки, чтобы когда-нибудь сбежать от наказания, которое сам себе назначил.

Как заплатить за непростительное? Невообразимым.

Один бритвоклюв пытается сдернуть меня со склона, чтобы потом полакомиться разбившейся о камни тушей. Я от него отбиваюсь. К вечеру мне приходится отойти от склона, который становится слишком крутым.

К ночи я наконец заканчиваю восхождение на вершину, закрепляю веревки и страховку, спускаюсь на них по отвесному склону и снова достаю ка'кари, закрыв ему большую часть вида. По моей просьбе он проедает в голом отвесе скалы дыру.

Затем я вставляю в дыру мой «посох», после чего с помощью молотка и таланта забиваю его поглубже в камень, пока дальний конец не загибается и не раскрывается внутри полости, как рыбный крючок. Теперь из скалы торчит лишь небольшое железное кольцо. Я пытаюсь вытащить его, налегаю всем талантом, но оно не поддается. На всякий случай я еще несколько раз ударяю по нему молотком. Если все сделано правильно, то предосторожности излишни – у меня все равно не получится его выдернуть. Но я хочу в этом убедиться.

Мой будущий противник изворотлив, отчаян и силен.

Я снова забираюсь наверх.

Там я сижу на голом, обтесанном ветром камне, вдыхаю запах леса, который остался далеко внизу, гляжу, как звезды скользят по небосводу и постепенно гаснут, когда горизонт на востоке начинает сереть. Здесь почти нет жизни. Тут и там упрямо липнут к камням пятнышки лишайника. Крошечный росток пытается вылезти из трещины, в которую забилась земля. Я обращаю взор вдаль и вижу… а, неважно. Вдруг кто-нибудь сможет найти меня по описанию. Но виды здесь великолепные, и лишь мое отчаяние заставляет их поблекнуть. Скоро я смогу насладиться рассветом, хотя вряд ли это можно будет назвать «наслаждением».

По пути сюда я принимал решения. Важные решения. Решения, которые многое изменили. И, наверное, мой последний выбор был предопределен всеми предыдущими. Но его сделал я и никто другой. А теперь настала пора расплачиваться.

Большинство людей не понимают суть моей работы; им думается, что самое тяжелое в ней – это совершить убийство.

Поначалу, наверное, это и правда так. Но даже тогда труднее всего не убить; труднее всего – жить. Я заслуживаю смертной казни. Однако вместо этого приговариваю себя к жизни. Она будет мучительной. Но я выживу. Дженин мне об этом сказала. Нет, она не хотела меня утешить. И не утешила, разве что в одном я теперь могу быть спокоен: эта пытка не убьет меня, не пробудит страшную силу моего бессмертия и не лишит жизни кого-то другого.

Встав, я выливаю оставшуюся у меня воду на крошечный росток, затем сбрасываю бурдюк вниз со скалы. Цепляю наручник на запястье. Обычный наручник мне не подошел – я боялся, что если мной овладеет безумие, то я попросту оторву себе большой палец с мизинцем и сниму его. Поэтому я заказал особенный наручник, изготовленный специально под меня: он широкий и тесный, укрепленный, закаленный, несокрушимый.

Солнце почти встало. Пора. Я разбрасываю мои инструменты и оружие, закидываю их подальше изо всех укрепленных талантом сил. Снова готовлю страховку, вяжу узел, который смогу распустить внизу.

Касаюсь ка'кари. Кто я без него?

Не знаю. Но я невысокого мнения о том человеке, которым стал вместе с ним.

– Слушай, – говорю я, – ты сменишь не одного владельца, прежде чем попадешь к Ви… если вообще сумеешь к ней попасть. Я сделал все, на что хватило времени, но, если ты все-таки когда-нибудь будешь рассказывать эту историю, ты не мог бы… немного ее подчистить?

~– Я уберу все нехорошие слова.~

«Вообще-то я имел в виду не совсем это».

~– Все остальное подчищать не нужно.~

Я медленно вдыхаю. Вижу вдали силуэт злобной птицы; она летит сюда. Как жаль, что я…

Смерть всегда обрывает жизнь на полуслове. А моя живая смерть будет терзать меня всем тем, что я не успел сделать. Так будет правильно.

– Не могу с тобой согласиться. Но ты ничего мне не должен. Поступай, как знаешь.

В том, чтобы твою историю за тебя рассказывал кто-то другой, есть свои недостатки. Когда я начал мои записи, то сначала говорил, что веду их для графа Дрейка, потом – для самого себя, потом для Ви, однако я всегда воображал, что у меня будет публика, так ведь? Сказал, что дам тебе подглядеть в замочную скважину моей жизни, но покажу не слишком много. Заключил сделку со слушателем, которого еще и не существовало.

Зачем я это сделал? Кто просил меня об этой сделке? Конечно, я пытался рассказать все настолько честно, насколько мог. Но затем решил умолчать о том, что увидел в глазах солдата, который пытался нанизать на копье меня, а вместо этого пронзил своего друга. Почему я это пропустил? О чем я думал – о том, что эта подробность не важна для истории или что мои слушатели не выдержат ее… или надеялся, что если не опишу, то и не увижу этого в своих кошмарах? Когда я на ходу вымарывал ужасы, не давая им дойти от моих глаз к моему языку – в самом ли деле я пытался уберечь какого-то незнакомца, который прослушал бы мой рассказ через много лет? Ради кого я старался, делая столько шагов в сторону от моего же повествования: ради тебя или же ради самого себя?

Ви, я говорил, что пошел к Логану и во всем сознался. Это не так.

Я солгал. Я не смог посмотреть ему в глаза.

Теперь ты видишь, насколько низко я пал? Ты видишь, что я за человек? Я должен быть воплощением Возмездия, но справиться с тем, что происходит сейчас, мне проще, чем поговорить с Логаном, моим королем и некогда моим лучшим другом.

Я в последний раз спускаюсь по отвесному склону. Приковываю мой наручник к концу шеста, торчащего из скалы. Гигантские бритвоклювы – птицы размером с кондоров, но намного умнее, – уже заметили меня. Крестьяне говорили, что эти птицы, однажды увидев человека, уже не забудут его, и они до конца жизни будут помнить причиненное им зло. Проходя по этим местам в прошлый раз, – в той главе, которую я почти полностью потер, – я убил парочку из них. Они несколько дней преследовали меня, нападали сообща, действовали разумно.

Подозреваю, что они охотно поучаствуют в моих грядущих мучениях.

Неустойчиво опираясь на носки ног и держась свободной рукой за камень, я медленно развязываю над собой узел. Когда веревка падает вниз, я соскальзываю и, качнувшись, больно повисаю на