Читать книгу - "Археологи против пришельцев - Алексей Юрьевич Елисеев"

похожим на падение арбуза на асфальт. Второй удар, наотмашь, сломал челюсть и шею другому. Третий попытался схватиться за меч, но я обрушил навершие ему на руку, дробя кости, а следующим ударом — в грудь, проламывая рёбра. Последний в ужасе заорал, но я уже был рядом. Булава свистнула в воздухе и ударила его по лицу. Звук был глухим, как удар по мешку с мокрым песком.

Я стоял над четырьмя трупами, тяжело дыша. Красной пелены ярости не было. Было лишь холодное, жестокое удовлетворение, как после хорошо сделанной работы в гараже. Я собрал всё оружие у надсмотрщиков и вернулся на площадь, вокруг которой гнездились хибары рабских бараков.

* * *

В тусклом свете нескольких украденных факелов рабы смотрели на меня. Хесира и Нехт сделали свою работу — в глазах этих измученных людей горела искра надежды, смешанная с животным страхом. Я высыпал на утоптанную тысячами пяток до состояния камня землю охапку неказистого оружия. Копья с щербатыми наконечниками, кривые ножи, грубые топоры, дубинки и даже один короткий, дрянной медный меч. Сам я стоял с булавой в руке, залитой свежей, ещё тёплой кровью.

На меня смотрели несколько сотен пар глаз. Я чувствовал их веру, их отчаяние. Они видели во мне не просто человека, а символ. Того, кто не прогнулся и не сломался под побоями бичом. Им было плевать, кто я. Им нужен был Освободитель. Мне от этого было не по себе, но в то же время — плевать. Я был готов использовать их, их веру, их ненависть для нашего освобождения.

Я заговорил тихо, но мой голос в гнетущей тишине, казалось, заполнил всю площадь.

— Надсмотрщиков больше нет. Но есть те, что спят в своём бараке. И есть жрецы. И есть то, что ждёт в пирамиде. — Я обвёл их взглядом, тяжёлым и прямым. — Я не обещаю вам свободу. Я не обещаю вам жизнь. Я обещаю вам только кровь. Их кровь. Я иду за своей женщиной, которую вы знаете как Белую Жрицу. Вы идёте за своей свободой. Или за местью. Мне всё равно. Но если вы идёте со мной, то знайте — назад дороги не будет. Мы либо умрём здесь, либо убьём их всех.

Тишина. А потом Нехт первым взял с земли копьё. За ним потянулись другие.

Ночь ещё не закончилась. Под её покровом вооружённая толпа рабов, ведомая человеком, которого они считали героем, молча двинулась к бараку надсмотрщиков. Последнего стражника, дремавшего у входа, убили тихо, как ягнёнка. Нехт взвесил в руке копьё и коротко метнул его. Оно описало в воздухе дугу и безошибочно нашло сердце нубийца. Влажный удар, и тело осело на землю.

Мы вошли внутрь. И резня началась. Не бой. Нет. Бойня. Возмездие, вершащееся руками загнанных в угол людей. Глухие удары, сдавленные хрипы и звук рвущейся плоти наполнили барак. Рабы, доведённые до предела, убивали своих мучителей с яростью, которую копили месяцами, если не годами. А я стоял у входа, сжимая свою булаву, и смотрел на чёрные силуэты пирамид, которые маячили на горизонте, как гнилые зубы в пасти мёртвого бога. Неплохое начало для моей личной войны.

Глава 15

Пир Волков

Барак надсмотрщиков быстро превратился во что-то напоминавшее скотобойню. Свежая кровь мешалась с осколками костей и вытекшей желчью, создавая натюрморт, достойный кисти какого-нибудь вивисектора от искусства. Воздух был тяжёлым, пропитанным металлическим привкусом меди и солёной сыростью потрохов, которые размазывали по земляному полу, как абстрактную мазню. Рабы стояли посреди этого месива, тяжело дыша, сжимая в дрожащих руках своё примитивное оружие — каменные топоры и заострённые колья, камни, дубины, — их лица, покрытые брызгами чужой жизни, искажались в гримасах то ли триумфа, то ли отвращения к самим себе. Они смотрели на меня, на мою фигуру, залитую чужой жизнью с ног до головы, и ждали. Ждали приказа. Я стал их вожаком не по выбору, а по необходимости, как ржавый гвоздь становится осью в разбитом механизме.

— Что теперь, Освободитель? — выдохнул Нехт, его широкая грудь вздымалась, как кузнечные меха, а взгляд плескался ужасом, смешанным с восторгом, будто он только что открыл, что ад может быть заразительно веселым.

Мой взгляд был прикован к небольшому, крепко сложенному зданию из камня, стоявшему поодаль от основных построек, — арсенал, где хранили железо для слуг и крестьян на случай войны или бунта, который, ирония, они сами и спровоцировали.

— Там, — я указал на него своей окровавленной булавой, с которой всё ещё капало, как с недожаренного стейка. — Оружие. Настоящее. Не эти зубочистки для пикника на обочине.

Этого было достаточно. Толпа, уже опьянённая первой кровью, взревела и хлынула к арсеналу, как прорвавшая дамбу камнепадная река. Двое стражников у входа были сметены в мгновение ока — их крики утонули в рёве сотен глоток, а тела исчезли под ногами. Тяжёлая деревянная дверь, окованная медью, затрещала под ударами топоров, кирок и веса человеческих тел, навалившихся на неё. С оглушительным треском вскоре она слетела с петель.

То, что произошло дальше, было похоже на пир голодных волков, только вместо туши оленя здесь был арсенал, набитый смертоносным металлом. Рабы ворвались внутрь и набросились на стойки с оружием, их руки жадно хватали копья, простые овальные щиты, обитые толстой кожей, боевые топоры с зазубренными лезвиями и тяжёлые медные мечи. Звук металла, скрежетавшего о камень, лязг оружия, восторженные и яростные крики — всё это слилось в симфонию пробудившегося бунта, где каждая нота была высечена из ненависти. Я видел, как менялись их лица. Забитые, сломленные животные превращались в вооружённых, разъярённых хищников, их плечи расправлялись, а спины выпрямлялись, словно они вспоминали, что значит стоять, а не ползать.