Читать книгу - "Невестам положено плакать - Александра Довгулёва"

Лошади должны были взбунтоваться, но Борс обвёл их долгим взглядом. Они пряли ушами, будто прислушивались к звукам знакомого голоса. Затем, он коснулся морды той, которую только что решился украсть. Он зашептал что-то на наречии, похожем на местное, но отличавшееся настолько, что Гленна не успевала различить смысла почти знакомых слов. На седле Гленна с ужасом увидела отметку Тибальда. Не рассёдланная лошадь принадлежала королевскому посланнику, который, должно быть, всё ещё говорил возле колокола.

Откуда-то Борс знал о произошедшем. Успел узнать новости, пока она стояла ни жива-ни мертва среди жужжащих мух? Отчего-то вновь решил её защищать?

Он помог взобраться ей на лошадь, закрепил её поклажу у седельной сумки. Борс действовал без спешки, словно лошадь принадлежала ему. Что если и правда принадлежала? Пришедшая в голову мысль вызвала в Гленне дикий ужас, хотя это не казалось правдоподобным и из-за того, что Борс перерубил привязь, и из-за того, что лошадь стояла осёдланной. Гленна зажмурилась и уже была готова наделать глупостей, к примеру скатиться на землю и нестись куда глаза глядят, но не успела. Борс запрыгнул в седло. Они двинулись.

— Смотри лошади в затылок, не верти головой, — велел Борс.

Гленна послушалась. Лошадь шла неторопливо, дорога до окраины показалась Гленне мучительной, бесконечной. Даже рокот волн такого близкого и любимого моря больше не приносил успокоения.

Стоило всадникам миновать частокол, которым было обнесено поселение, Борс ударил лошадь по бокам, кобылка сорвалась с места. Борс подгонял её.

Гленна не умела ездить верхом, но и лошадей не особо боялась. Она выросла среди людей, которые считали, что женщины в седле держаться вовсе необязательно, да и для крепости женского тела вредоносно. Краденая кобыла разгонялась. Гленна вцепилась в луку седла, уверенная, что в любой момент соскользнёт вниз, упадёт наземь и сломает шею. Борс же гнал так, будто за ними гналась вся королевская рать, а то и кто похуже. Девушка запоздало подумала, что несчастный Пурка не поспеет за ними. Она хотела предупредить охотника, но не сумела: ветер бил в лицо так сильно, что она чуть не задохнулась. Гленна зажмурилась. В какой-то момент ей показалось, что они и вовсе не скачут по земле, а взмыли в небо. Как наяву она увидела перо лебединого крыла, раскрывшегося то ли за спиной охотника, то ли у крупа взмыленной лошади. Конечно, никаких перьев не было, только свет полуденного солнца слепил глаза. Руки болели от напряжения, так же, как и спина. Капюшон давно слетел с её растрепавшихся волос. Материнское кольцо, к которому она настолько привыкла, что перестала замечать его присутствие на пальце, больно впилось в его основание.

Отчего-то, совсем не к месту в памяти всплыли слова больной матери, вызубренные наизусть пуще любой молитвы и казавшиеся теперь ложью. «Гленна, светлая моя девочка, это кольцо сотворила давно мудрая женщина, а может и сама фея Моргана, кто знает? В час страшной нужды брось его в бегущую воду и попроси помощи. Те, кто давно покинули этот мир услышат твой зов и откликнутся».

Глава 8. Алый взгляд водяного коня

— На твоей Родине, Гленна, рубят руки конокрадом? — весело спросил Борс, когда они слезли с лошади.

Это были первые слова, что он произнёс с тех пор, как они пустились в бега на краденной лошади. Борс гнал кобылку без всякой пощады. Солнце преодолело половину небесного свода прежде, чем он позволил ей остановиться.

Гленна почувствовала под ногами твёрдую землю и чуть не расплакалась от облегчения. Её мутило, ноги, бёдра и прочие срамные места болели. Несколько ударов сердца ей казалось, что натруженные мышцы просто-напросто позабыли, как делать шаг. Нетвёрдые ноги дрожали.

— Так что? — спросил Борс ещё раз.

Он гладил по морде тяжело дышавшую лошадь. Она пахла потом и пылью. Гленна была уверена, что и она теперь пропиталась конским запахом с головы до пят.

— У нас их вешают, — ответила она.

Голос прозвучал слабо, ни капли задорной весёлости в нём не было. Борс будто бы и не заметил этого. Он рассмеялся словам девушки, точно она рассказала на диво удачную байку. Он выглядел как нашкодивший мальчишка, которому удалось провернуть невероятно удачную шалость.

Он прижался щекой к лошадиной щеке, закрыл глаза. Светлая грива смешалась с его кудрями, переплетаясь в причудливый узор. Гленна заметила, какие длинные были у мужчины ресницы.

— Ты такая умница, — сказал он лошади, не открывая глаз.

Да таким тоном, что Гленна смутилась. Так бывает, если станешь случайно свидетелем свидания влюблённых.

После этого мужчина принялся делать нечто уж совсем странное. Он снял с седла сумки, все до одной. Те, что принадлежали предыдущему владельцу — тоже. Набив их камнями, он вернул поклажу на место. Охотник вновь погладил лошадь, будто прося прощение за тяжесть ноши, которую теперь ей придётся нести. Борс прошептал несколько слов, которые Гленна не смогла разобрать, а затем провёл лошадь через ручей, который они недавно пересекли. Девушка не сразу поняла, что именно он делает. Только когда он отошёл на два десятка шагов в сторону дороги девушка догадалась: Борс отпускает кобылку. Он несильно ударил ту по крупу. Лошадь тряхнула головой и лёгкой поступью затрусила в сторону дома.

— Она погуляет здесь немного, а потом вернётся домой, — сказал Борс Гленне, — следы её копыт собьют с толку преследователей, если такие найдутся, а камни сделают их глубже, будто лошадь, всё-таки, везла лёгкого всадника. Например, ирландскую мятежницу.

Он посмотрел на Гленну с тем же полным озорства выражением, заставив девушку забыть, что она хотела спросить.

— Что будем делать мы? — спросила, всё-таки, она.

— Мы пройдём вниз по течению этого ручья. Промочим ноги, но собьём след.

В этот миг, под ноги девушки вылетел Пурка. Уставший пёс упал к ногам хозяина, высунув язык. Борс обеспокоенно кинулся к нему, принялся повторять глупые извинения, корить себя по чём свет стоит.

— Гленна, намочи тряпицу, Пурке нужна вода.

Девушка тут же почувствовала, как собственная усталость перестала обладать прежней значимостью. Она вытащила из сумки тряпочку, в которую прежде был завёрнут белый сыр, опустила её в ручей, передала Борсу.

Тот принялся обтирать несчастного пса, который тяжело дышал, высунув синеватого оттенка язык. Только длилось это недолго: Пурка, возрождённый то ли отдыхом, то ли прохладой проточной воды, то ли лаской хозяина быстро пришёл в себя, хотя вставать с места не торопился. Гленна не знала, было ли у них время на отдых, но и сама опустилась на землю подле собаки.

Они не говорили