Читать книгу - "Военный инженер Ермака. Книга 2 - Михаил Воронцов"

Микита едва заметно кивнул:

— Могут вернуться и остальные. Их было больше десятка.

— Могут, — согласился Кондрат.

Черкас слегка повернулся к нему:

— Нужно спешить. Пока мы не уберём их, дальше не пройти.

Все трое замолчали. Было ясно, что ждать нельзя. Промедление могло означать приход подкрепления.

— Идем, — наконец сказал Черкас. Голос его звучал спокойно и твёрдо. — Ножами.

Микита кивнул. В темноте его лицо было почти невидимо.

Они поднялись осторожно, медленно, избегая малейшего шума. Сапоги остались у лодки, как и арбалеты с ружьями. Только ножи — короткие, удобные, острые. Каждый проверил свой клинок, потрогав пальцем лезвие.

Патруль на берегу уже почти уснул. Один татарин сидел, привалившись к дереву, его голова его клонилась на грудь. Другой, лёжа на боку, глядя на реку рассеянным взглядом. Третий, казалось, спал совсем, повернувшись спиной к воде. Рядом с ним находился лук и колчан со стрелами.

Черкас указал рукой. Микита должен был взять того, что у дерева, Кондрат — лежащего, сам Черкас — того, возле которого лежал лук.

Подкрадывались медленно. Кусты и деревья скрывали казаков. Каждый шаг был выверен, ноги ступали только туда, где мягкая земля гасила малейший звук. Лежащий тяжело вздохнул, не подозревая, что этот вздох — последний в его жизни…

Вблизи Черкас хорошо рассмотрел лицо татарина. Молодой, не старше двадцати, глаза полузакрыты. Черкас не колебался. Одно движение — ладонь закрыла рот врагу, нож мягко вошёл под подбородок вверх, достигнув мозга. Тело дёрнулось и обмякло.

Слева раздался короткий звук удара ножом. Это Микита справился со спящим. Третий татарин только начал поднимать голову, почувствовав неладное, но было поздно. Кондрат вонзил клинок сбоку в шею, перерезав горло. Татарин дёрнулся, но через секунду затих.

Всё кончилось быстро. Патруль был убит бесшумно, аккуратно, без суеты.

— В воду, — едва слышно сказал Черкас. — Чтобы не нашли сразу.

Тела, обыскав, перетащили вниз по берегу и спрятали в камышах. Костёр погасили, забросав угли влажной землёй.

Спустя несколько минут казаки уже снова гребли по реке. Вёсла опускались бесшумно, и лодка скользила вперёд, не оставляя следов.

* * *

Глава 11

Царь Федор Иванович сидел у окна, задумчиво перебирая пальцами край парчового покрывала. Слабый свет свечи едва освещал комнату, заставляя тени колыхаться по углам, словно живые существа. Он был бледен, глаза его были беспокойны, а лицо выдавало тревогу и печаль.

— Государь, — тихо обратился к нему Борис Годунов, стоя чуть поодаль и внимательно наблюдая за царём. — Ты устал. Позволь, я распоряжусь, чтобы слуги приготовили тебе постель.

Царь вздрогнул и повернулся к Борису с тревожным взглядом.

— Не хочу я спать, Борис Фёдорович. Иначе снова увижу его. Ночью снова приходил отец мой, Иван Васильевич, царство ему небесное. Ничего не говорил, только смотрел на меня. Так строго и сурово, как бывало при жизни. Что это значит, как думаешь?

Годунов приблизился и остановился рядом, внимательно глядя в глаза царю.

— Не беспокойся, государь. Это всего лишь сон. Душа твоя скорбит о родителе. Покойному царю небось и самому невдомёк, что тревожит он тебя своим видом.

— Боюсь я, Борис, — едва слышно проговорил Фёдор, опустив взгляд на руки. — Боюсь я, что не справлюсь с делами, что батюшка мой гневается на меня с того света. Ведь я ничего в государственных делах не разумею. Дела эти тягостны для меня. Как же мне теперь быть?

Годунов осторожно присел напротив и взял руку царя в свою. Голос его звучал мягко и уверенно, будто успокаивая ребёнка.

— Не печалься, государь. Нет таких дел, что были бы тебе неподвластны. Ты, царь, помазанник Божий, и нет никого, кто был бы достойнее тебя сидеть на этом престоле. А что касается дел государственных, так на то и есть твои слуги верные, чтоб помогать тебе. Я буду рядом и во всём поддержу.

Фёдор смотрел на Бориса с надеждой, но тревога не покидала его глаз.

— Ты говоришь так уверенно, Борис Фёдорович. Но сердце моё полно сомнений. Как бы не разгневать мне Господа. Ведь страна — это большая ответственность, люди ждут решений, а я их дать не могу.

Борис слегка улыбнулся и чуть сжал руку царя, пытаясь придать ему уверенности.

— А на то тебе и я, государь, чтоб облегчить твою участь. Ты только скажи, что тревожит тебя, а я всё устрою. Не бойся. Господь не оставит тебя, да и я не покину. Отец твой суров был, но любил тебя и желал добра. Не суровость это, а забота родительская, чтоб ты крепче стоял на ногах своих.

Фёдор медленно кивнул, словно размышляя о чём-то глубоком и непонятном.

— Может, и правда, Борис Фёдорович. Только я чувствую, что не место мне здесь. Я бы лучше в молитвах провёл жизнь, в монастыре, подальше от мирских забот. Там бы мне было легче.

— Это не твоё предназначение, государь, — твердо сказал Борис. — Твоё место здесь, в Кремле, на престоле. Такова воля Божья. Ты не думай о трудностях. Бог даст силы, а я тебе помогу.

Царь посмотрел на Бориса долгим, благодарным взглядом, словно ухватившись за протянутую руку спасения.

— Ты добр ко мне, Борис Фёдорович. Один только ты понимаешь меня и не оставляешь в беде. Но всё же тяжело мне. Очень тяжело.

— Потерпи, государь, — тихо произнес Годунов. — Всё устроится. Скоро и сон твой тревожный забудется. И будет мир в душе твоей.

— А если отец снова придёт? — спросил царь с испугом в голосе.

— Пусть приходит, — ответил Борис мягко. — Пусть видит, что царство его в надёжных руках. Ты только не тревожься. Я всегда рядом. Вместе всё преодолеем.

Фёдор глубоко вздохнул и медленно кивнул.

— Спасибо тебе, Борис. Что бы я без тебя делал…

Годунов опустил глаза, улыбнувшись едва заметно. Тень уверенности мелькнула в его взгляде.

— Не думай об этом, государь. Отдохни теперь. Я распоряжусь, чтоб свечу не гасили, если так будет спокойнее.

Царь вздохнул снова, глубоко и облегченно.

— Пусть не гасят, Борис Фёдорович. Пусть не гасят.

Годунов медленно вышел из комнаты, аккуратно прикрыв дверь. За его спиной остался одинокий, тревожный царь, сидящий у окна и всматривающийся в ночь, которая так пугала его и манила одновременно.

Борис остановился за дверью,