Читать книгу - "Новая прошивка императора II - Николай Бутримовский"

Урало-Камский, Западно-Сибирский и Восточно-Сибирский округа.

И в-третьих, оставались отдельные «традиционные» территории с особым порядком управления — Привислинский край, Область Войска Донского, Кавказский край, Среднеазиатский край и, только что созданное, Дальневосточное наместничество.

Конечно, должности генерал-губернаторов никто отдавать земствам не собирался — они должны были остаться имперскими чиновниками. Кроме того, при генерал-губернаторах создавались окружные охранные отделения и управления внутренней стражи — всё, как говорится, для народа…

Решение проблемы с заменой начальника Моей Собственной Имперской Администрации произошло само собой, в тот момент, когда я работал над территориальной реформой и перебирал личные дела губернаторов. Когда я прочитал предоставленную от МВД справку про архангельского губернского начальника Александра Платоновича Энгельгардта, то сразу же вспомнил…

Одна из моих бабушек была из Архангельска, и в юности я часто гостил у неё и много читал в местной библиотеке. Попадались мне и краеведческие издания, откуда я узнал про многочисленное и славное семейство Энгельгардтов, среди которых были чиновники, военные, писатели, учёные и земские деятели. А сам Александр Платонович мало того, что хорошо себя зарекомендовал будучи губернатором Русского Севера[71], так ещё и был предшественником Столыпина в Саратовской губернии.

В общем, выбор был сделан. Десятого августа, с фельдъегерем ему было направлено моё личное письмо с предложением нового места службы. А в товарищи к нему был приглашён один из ведущих теоретиков и практиков бухгалтерского дела в нынешней Российской империи Фёдор Венедиктович Езерский[72]. Я наткнулся на этого интересного и полезного человека во время изучения экономических журналов.

Реформируемая система управления императорскими активами начинала обретать свою новую форму и содержание.

Интерлюдия X

Антон

Выстрел! Тарелка разлетелась в воздухе, лязг затвора, ещё один толчок в плечо — и вторая последовала участи первой. А затем пришёл черёд третьей.

Расстреляв полную зарядку из пяти стандартных патронов с дробью, Антон Витальевич Тарнопольский довольно выдохнул и протянул руку ко второй коробке с боеприпасами. На этот раз он решил снова отстрелять серию укороченными, коих входило в магазин уже целых восемь штук.

— Запускай! — крикнул он после перезарядки и изготовки к стрельбе.

И снова раздался выстрел! Опытный оружейник без промаха попал в очередную тарелочку…

Стамбул — Максимов

Максимов хорошо устроился в тенистом месте и, ожидая официанта, достал белоснежный платок, чтобы промокнуть пот со лба.

— Добрый день, Пётр Семёнович, — негромко поздоровался, внезапно оказавшийся за столиком неприметного вида брюнет европейской одежде.

«И когда только успел…» — чертыхнулся про себя Максимов.

— Добрый, — так же негромко ответил на родном языке драгоман русского посольства[73] и запоздало огляделся по сторонам.

— Никто нас не слышит, Пётр Семёнович. Если не будем, конечно, кричать на всё заведение уважаемого уста[74] Мустафы. — Сейчас только официанта отпустим и поговорим.

Проследив за взглядом собеседника, Максимов действительно увидел турка, несущего поднос с двумя чашками кофе по-турецки[75]. Когда официант ушёл, то разговор продолжился.

— В этом районе Стамбула нам безопаснее на родном языке беседовать, так меньше случайных ушей могут услышать, — улыбнулся визитёр, беря в руки чашку.

— И то верно, Адро…

— А вот имени моего лучше не произносите… Я не обижусь, служба-с… У меня есть новости, Пётр Семёнович. Наши люди в Болгарии докладывают, что известный македонский революционер Туфекчиев[76] поставил партию оружия стамбульским дашнакам. Ходят слухи, что-то готовится.

— Турецкая полиция тоже беспокоится, но никто ничего точно не знает, — пожал плечами Максимов. — Но насколько мне известно, он же ваш человек? Не можете спросить напрямую?

— Наш да не наш… Ирония судьбы… Раньше в России я таких в Сибирь этапами выслал, а здесь приходится работать, как видите… Недавно он был задействован в операции… Одобренной там… — Находящийся в длительной командировке сотрудник охранного отделения ещё больше понизил голос и ткнул пальцем в парусиновый полог, закрывающий от жаркого солнца открытую террасу кофейни. — Нет с Туфекчиевым связи, да и все эти южные борцы за свободу люди весьма импульсивные. Сегодня они работают на нас, а завтра возьмут деньги у англичан.

— Эти могут, — согласно кивнул Максимов. — В последнее время их агенты тоже суетятся. Так что вас беспокоит?

— Англичане, конечно же. Есть сведения, что от них поступил какой-то заказ.

— Ну не в Россию же они отсюда полезут? — возразил Максимов, — Дашнаки[77] так точно ничего делать против нас не будут. Пускай он их вооружает. Тем более, как мы все здесь с удивлением не так давно узнали — у нас на родине теперь тоже свобода, равенство и братство.

— Это верно, — кивнул собеседник дипломата. — Но англичанке разве не всё равно? Гадила и будет гадить…

— Ваша правда, Адро… Э… — оборвал себя Максимов. — Я доложу Нелидову[78], да и сам продолжу наводить справки. За островитянами всегда нужен глаз да глаз! Да и инструкции в последнее время поступили, вы ничего не слышали о некоем Гаросе?

— Тоже ищем, но пока ничего нет…

Через полчаса, господин из охранного департамента откланялся и почти мгновенно исчез, а Максимов долго ещё сидел, тянул маленькими глотками крепкий чёрный кофе и тщательно перебирал в уме различные комбинации…

Глава X

— Ах ты ж… Через тридцать семь гробов в центр мирового равновесия, в весь царствующий дом, любись он конём! — выругался я, отбросив справку министра Столыпина о планируемых этой осенью урожаях.

Я вспомнил… Через несколько месяцев, но вытащил из памяти то, о чём начал волноваться ещё в мае, когда слушал доклад о китайских делах ныне покойного Александра Борисовича Лобанова-Ростовского. Засела тогда заноза в голове, и время от времени возвращалась, мучала… А теперь я вспомнил о неурожае и голоде 1898 года…

К сожалению, каких-либо значимых подробностей в голове не сохранилось, однако, немного обдумав новую проблему, я вызвал дежурного секретаря и надиктовал ему телеграмму в адрес Витте и Столыпина с поручением до конца месяца проработать и представить проект создания государственного хлебного резерва для борьбы с неурожаями.

После чего, довольный завершением очередного трудового дня, решил прогуляться вокруг Ливадийского дворца…

— Государь! — Дежурный секретарь окликнул меня, в тот момент, когда я, вернувшись с прогулки и на время