Читать книгу - "Варяг I - Иван Ладыгин"

искры сочувствия. Эйвинд сжал кулак в немом жесте поддержки. Астрид пряталась за спинами других женщин, ее лицо белело, как снег.

Бьёрн сделал шаг вперед, и толпа замерла.

— Закон предков гласит: оскорбление свободного рабом смывается только кровью! — его голос, низкий и звенящий, полоснул тишину. — Но! Наш трэлл, как только прибыл в поселение, доказал, что говорит с богами. Его рук коснулась сама Фрейя! Он смог исцелить Хальвдана на корабле и жену Асгейра! Его лоб поцеловал сам Велунд! Ведь он смог помочь моим мастерам улучшить свои ремесла! За ним явно наблюдают асы и ваны! Дадим шанс воле богов! Пусть они вершат этот суд! Это не будет традиционным хольмгангом. Это казнь — бой до смерти или до признания поражения! — Он посмотрел прямо на меня, и в его взгляде не было ни жалости, ни надежды. Был лишь холодный закон. — Выход за круг — поражение. Смерть — поражение. Сдаться ты не можешь, Рюрик. Ты можешь только победить или умереть. Такова воля Одина!

Мне вручили оружие. Маленький щит и короткий, тяжелый сакс — боевой нож. Убогая железка против полноценного оружия свободного воина. Условия были максимально приближены к казни.

В круг вошел Балунга. Он был без шлема, его лицо было странно отрешенным, взгляд мутным, будто затянутым дымкой. В одной руке он сжимал свой боевой топор, в другой — круглый деревянный щит, окованный железом. Но мое внимание привлекло не это. Его сакс, заткнутый за пояс, странно поблескивал в косых лучах заходящего солнца. Не чистым металлом, а каким-то маслянистым, липким, темноватым отсветом. Слова Астрид и вёльвы прозвучали в ушах набатом.

Я мысленно отбросил все планы о честном поединке. Я готовился не к бою. Я готовился просто выжить.

Годи подал знак. Зазвучал глухой бой в ритуальный барабан.

Балунга с диким, нечеловеческим воплем набросился на меня. Его атака была слепой, яростной, лишенной всякой стратегии. Он не старался пробить защиту или найти брешь в моей обороне. Он просто хотел достать меня. Любой ценой. Его взгляд был прикован к моим незащищенным рукам, ногам, лицу. Ему была нужна не смерть. Ему была нужна лишь одна царапина.

Я отскакивал, уворачивался, приседал. Деревянный щит принимал на себя удары топора, от которых немела вся рука. Я даже не пытался контратаковать. Я просто изучал его. Движения моего противника были резкими, нервными, почти судорожными. Складывалось ощущение, что Балунга перед поединком чего-то наглотался. Он был одержим.

— Стой, крыса! Дай же себя поразить! Бейся как воин! — хрипел он, заливаясь потом, его глаза безумно блестели.

Толпа ревела, требуя крови. Они видели, что я только улепетываю, и их этозлило. Они ждали зрелища, а не погони.

Балунга, взбешенный моей неуловимостью, совсем потерял осторожность. Он сделал слишком широкий, размашистый замах топором, открыв на мгновение весь свой бок. И это был тот самый шанс.

Я сделал резкий подсекающий удар ногой под его голени. Кость болезненно хрустнула, он закричал и пошатнулся. В следующее мгновение я был рядом, захватывая его вооруженную руку. Я не старался вырвать топор — это было невозможно. Я с силой, наотмашь, ударил его запястьем о свое поднятое колено.

Раздался еще один, на этот раз более сочный и страшный хруст. Балунга взвыл от нечеловеческой боли. Топор вывалился из его ослабевших, онемевших пальцев и с глухим стуком упал на землю.

Обезумев от боли и ярости, он попытался левой рукой выхватить свой сакс. Но я был быстрее. Действуя на чистом рефлексе, я провел болевой прием на его локоть, закручивая руку ему за спину, и с силой пригнул его к земле, прижав свое колено к его пояснице.

Он бился подо мной, хрипел, пытался вырваться, но моя хватка была железной. Я мог убить его. Одним точным ударом своего ножа в основание черепа или в шею. Это было бы законно. Это было бы оправдано.

Но я не стал этого делать. Вместо этого я поднял голову и закричал, перекрывая гул толпы, обращаясь к Бьёрну:

— Я победил! Но я не убиваю его! Пусть все видят — он искал силу не в честном бою, а в тени! Он просил помощи не у Тора, а у темных сил! Посмотрите на его клинок!

Наступила мертвая тишина. Все застыли в изумлении. Эйвинд, недолго думая, первым бросился вперед. Он осторожно, через тряпку, поднял упавший сакс Балунги и отнес его Бьёрну.

Ярл взял оружие, повертел его в руках. Лезвие на солнце отливало странным, синевато-лиловым, маслянистым блеском. Бьёрн поднес топор к носу, сморщился и резко отдернул голову, будто от запаха падали. Его лицо, до этого момента холодное и беспристрастное, исказилось сначала изумлением, а затем — чистейшим, ледяным презрением.

— Яд, — коротко бросил он, и это слово прозвучало громче любого крика. — На клинке — отрава трусов.

— Будь ты проклят, грязная псина! — заорал подо мной разоблаченный викинг.

По площади прокатился удивленный ропот. Все знали, что сражаться такими методами было бесчестно. Воин, осквернивший себя таким образом, после смерти не мог рассчитывать на чертоги Вальхаллы.

— Балунга, мой бывший друг, опозорил звание воина! — голос Бьёрна прогремел над притихшей площадью. В нем не было ярости. Было лишь вселенское, беспощадное презрение. — Он принес на суд Одина, отца всех воителей, отраву! Он осквернил суд богов! Его жизнь, его честь, его дух — больше ничего не стоят!

Он сделал резкий жест рукой. Я отошел в сторону, и двое дружинников молча шагнули к Балунге, все еще корчившемуся на земле в агонии. Они грубо подхватили его под мышки и поволокли прочь, к окраине поселения. Его участь была предрешена. Позорная смерть. Не в бою, не с оружием в руках.

Затем Бьёрн повернулся ко мне. Его взгляд стал тяжелым и нечитаемым.

— Ты, чужеземец, доказал сегодня, что в твоих жилах течет не рабская кровь. Ты победил в честном — насколько это было возможно — поединке. Ты проявил милосердие, когда мог проявить месть. Закон соблюден. Отныне ты свободен.

По толпе прошел одобрительный гул. Но Бьёрн резко поднял руку, заглушая его.

— Но! — его голос снова стал стальным. — Свобода — не значит безнаказанность. Своими поступками ты вынудил богов забрать у меня воина. Море тебя прибило к моему берегу. Ты живешь под моей защитой. Ты ешь мой хлеб. Ты мне должен. Твой ум и твои руки принадлежат мне. Отныне ты не трэлл.

Он сошел с настила и тяжелыми