Читать книгу - "Артефакт. Проклятие деревни - Константин Сергеевич Ильин"

как силы возвращаются в натруженные тела. Солнце поднялось высоко, пробиваясь сквозь тучи и заливая церковь мягким светом. Валера собрал сумку, проверив артефакт – диск лежал тихо, но тепло его ощущалось даже через ткань. Лёва подхватил посох, Евдоким встрепенулся, готовый идти, а Никола подошёл к алтарю, взяв свой топор. Его движения были скупы, но точны, как у человека, привыкшего к делу.

Перед выходом священник остановился у двери, повернувшись к путникам. Его лицо стало серьёзнее, а голос – тише:

– Давайте благословлю вас. На всякий случай. Не знаю, что нас ждёт, но лишним не будет.

Валера кивнул, не возражая. Он не был особенно верующим, но после всего пережитого отказываться от защиты – любой защиты – казалось глупостью. Лёва пожал плечами, улыбнувшись криво:

– Благословляй, батюшка. Хуже точно не станет.

Никола подошёл к ним, держа в руках небольшой крест, вырезанный из тёмного дерева. Он тихо прочёл молитву – слова были простыми, но звучали с силой, что пробирала до костей. Затем он осенил каждого крестным знамением, коснувшись лба Валеры, Лёвы и даже Евдокима, который крякнул, но не отшатнулся. Закончив, священник убрал крест в карман рубахи и взял топор, перекинув его через плечо.

– Готовы? – спросил он, глядя на них.

Валера кивнул, подтянув сумку.

– Готовы. Идём.

Лёва подхватил Евдокима на плечо, сжал посох и бросил взгляд на брата:

– Ну, в деревню так в деревню. Лишь бы подсказки нашли, а не очередную тварь.

Никола отодвинул засов, и дверь церкви открылась, впуская холодный утренний воздух. Солнце стояло высоко, освещая тропу к проклятой деревне, и трое путников вместе с гусем шагнули наружу, готовые к тому, что ждало их впереди.

Глава 34.

Солнце стояло высоко, пробиваясь сквозь серые тучи и заливая землю холодным, но ярким светом. Валера, Лёва, Никола и Евдоким вышли из церкви, и дверь за ними закрылась с глухим стуком, отрезая тепло и покой святого места. Перед ними лежала тропа, что вела обратно к проклятой деревне – узкая, заросшая пожухлой травой и усыпанная сухими листьями, что шуршали под ногами, как шёпот давно забытых голосов. Ветер дул порывами, холодный и резкий, трепал одежду путников и гнал перед собой клочья пыли, что вихрились в воздухе, словно призраки, не находящие покоя.

Валера шёл первым, его шаги были тяжёлыми, но уверенными, сумка с артефактом оттягивала плечо, а взгляд обшаривал окрестности. За спиной он слышал дыхание Лёвы, который шагал с посохом в руках, и тихое кряканье Евдокима, сидевшего на плече младшего брата. Никола замыкал шествие, топор висел у него на плече, и его рыжая борода слегка шевелилась на ветру. Он не говорил ни слова, но его присутствие – твёрдое, как камень, – придавало путникам странное чувство уверенности, будто этот человек знал, что делает, даже если впереди их ждала смерть.

Тропа спускалась с холма, где стояла церковь, в низину, где редкий лес переходил в голую равнину. Деревья вокруг были старыми, с кривыми стволами и голыми ветвями, что тянулись к небу, как скрюченные пальцы. Их кора, потемневшая от времени, местами отслаивалась, обнажая серую древесину, а под ногами хрустели опавшие сучья, ломкие и сухие, как кости. В воздухе висел слабый запах сырости и гниения – не резкий, но настойчивый, будто земля здесь давно пропиталась чем-то недобрым. Лёва бросил взгляд на одно из деревьев, заметив глубокие царапины на стволе – длинные, неровные, словно кто-то когтями рвал кору.

– Это что, зверь? – спросил он тихо, не останавливаясь.

Никола хмыкнул, не оборачиваясь.

– Не зверь. Ходок. Или его слуги. Они тут бродят, когда артефакт близко.

Валера стиснул зубы, но промолчал, только ускорил шаг. Тропа вилась между деревьями, то ныряя в тень, то выходя на открытые участки, где солнце слепило глаза, отражаясь от инея, что покрывал траву тонкой коркой. Справа мелькнула река – та самая, что текла у деревни, – её воды были мутными, почти чёрными, и поверхность едва шевелилась, как застывшее зеркало. Над ней поднимался лёгкий туман, цепляясь за голые кусты вдоль берега, и Лёва невольно вспомнил русалок, с которых всё началось.

– Хоть бы без них обошлось, – пробормотал он, потрепав Евдокима по перьям.

Дальше лес начал редеть, и вскоре они вышли на равнину, где вдалеке показались очертания деревни. Покосившиеся избы, что ещё вчера казались живыми, теперь стояли мрачно и пусто, их крыши провалились ещё сильнее, а окна темнели, как глазницы черепов. Колодец, заваленный камнями, торчал посреди тропы, как немой свидетель их ночного ужаса. Но теперь всё выглядело иначе – тишина была не просто угрюмой, а мёртвой, и даже ветер, казалось, обходил это место стороной.

Путь занял не больше часа, но каждый шаг ощущался, как шаг в пропасть. Земля под ногами была твёрдой, местами потрескавшейся, и кое-где виднелись ямы – небольшие, но глубокие, словно кто-то рыл их снизу. Никола остановился у одной, присев на корточки, и провёл рукой по краю.

– Свежие, – сказал он, выпрямляясь. – Ночью копали. Может, Ходок, может, те, что за вами гнались.

Валера кивнул, чувствуя, как артефакт в сумке нагревается сильнее.

– Значит, они знают, что мы идём, – сказал он тихо. – Надо быть начеку.

Лёва сжал посох, оглядываясь. Евдоким крякнул, уставившись на деревню, и его перья слегка взъерошились, будто он чуял что-то впереди. Тропа вела прямо к первой избе – той самой, где они ночевали у Марфы, – и её дверь, подпёртая посохом Лёвы ночью, теперь висела на одной петле, раскачиваясь от лёгкого сквозняка. Деревня ждала их, молчаливая и зловещая, как пасть, готовая захлопнуться.

Глава 35.

Путники стояли на краю деревни, глядя на покосившиеся избы, что молчаливо высились перед ними. Валера сжимал сумку с артефактом, чувствуя, как тепло диска пробивается сквозь ткань, Лёва держал посох наготове, а Евдоким, сидевший на его плече, шипел, оглядываясь по сторонам. Никола стоял чуть позади, топор в его руках казался продолжением его суровой фигуры, а рыжая борода шевелилась на ветру, что внезапно усилился. Солнце, ещё недавно освещавшее тропу, скрылось за плотными тучами, которые навалились на небо тяжёлым, свинцовым одеялом. Свет померк, и над деревней нависла тьма – не просто сумерки, а что-то более глубокое, почти осязаемое, как дыхание невидимого зверя.

Туман начал сгущаться, поднимаясь от земли, словно пар от горячей воды. Он стелился по тропе, цеплялся за ноги путников, окутывал избы и колодец, превращая их в смутные силуэты. Ветер стих, и тишина стала такой