Читать книгу - "Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир"

сдалась: защита ликтора не позволяла ничего почувствовать даже на таком расстоянии. Кровоизлияний нет, разумеется. Все на своем месте. Возможно, височная доля чуть уменьшилась, возможно, в височной извилине появились какие-то мелкие бугорки, но они могли и раньше там быть. В качестве мелкой мести Ианте удалось уговорить иссиня-черные волосы вылезти из черепа и поиграть с фолликулами, чтобы они работали активнее и заставляли монашку из Девятого дома стричься почти постоянно. Мелочи имеют огромное значение.

Она встала в дверях и смотрела, как воздух медленно наполняет легкие. Вдох. Выдох. Вдох. На лице блестели капли пота, которые в этом освещении походили на слезы. Ей нравилось думать, что Харрохак заснула в слезах, как брошенный ребенок. Какая дура. Какой романтичный, деструктивный, безумный поступок. Всегда встречаются упрямые дуры, которые вот так относятся к любви. Очень хорошие талантливые ослицы, которые привыкли держаться за поводья и не могут справиться без них, – а надеть их обратно у них пороху не хватает.

Ианта была из тех, кто умеет надевать поводья. И она могла потратить несколько лет на Харроу.

– Когда-нибудь я на ней женюсь, – вслух сказала она. – Ей это будет полезно. Хотя все-таки нет.

А потом Ианта из Первого дома направилась по важным королевским делам – в туалет.

Акт пятый

40

?????????

Харроу Нова подняла черную рапиру в направлении верхнего яруса. Левую руку она прижала к груди, костяшки пальцев уперлись в ключицу, где немузыкально звенела цепь Самаэля Новенари – черная дрербурская сталь, каждое звено отлито в форме черепа, а свободный конец заканчивается резной бабочкой тазовой кости, залитой свинцом. Нервы у Харроу были стальные, а вот желудок оказался менее крепким – из-за странной смеси страха и ярости. Кишки словно бы расползались горячей размазней.

– На пол, – сказала она.

– Харроу, – ответил рыцарь, стоявший против нее, – нам необязательно это делать.

– Тогда откажись от своих притязаний и признай меня первым рыцарем, слабак, сопляк, слизняк. Я превосхожу тебя во всех отношениях. Я уступаю тебе размерами и силой, но я стремилась к одной-единственной цели, и я от нее не откажусь.

– Да, Харроу, но мой отец меня убьет, – ответил он.

Ортус Нигенад печально высился над ней. В новой мантии и тяжелых сапогах, с новой корзиной и бабкиной рапирой в руках он выглядел очень массивным. Мантии и сапогам она завидовала, корзине – нет. Она была недавно изготовлена из обсидиана и прочнейшего холста, который, вероятно, опустошил казну. Харроу горько подумала, что родители могли и продать что-нибудь.

Ортус походил на гору мышц и жира, он обладал габаритами, положенными современному рыцарю Девятого дома. Она не могла надеяться на то же. Она и не пыталась. В самом начале своей карьеры Харроу осознала, что нужных размеров, веса и ширины плеч она никогда не достигнет, но зато сможет компенсировать их скоростью, техникой и ловкостью. К этому выводу она пришла около пяти лет назад.

Именно Харроу, лишенная оружия, пробралась в Анастасиев монумент и вытащила оттуда цепь Самаэля, священную реликвию давно покойного рыцаря первой хранительницы гробницы. За этот грех ее принудили раздеться перед тем самым алтарем, перед которым она стояла сейчас, и Преподобный отец порол ее, пока не вмешалась Дочь. Цепь осталась у Харроу, но Дочь так и не позволила ей забыть о своем вмешательстве.

– Харроу, – сказал рыцарь жуткого образа, с лицом-черепом. Пятью годами ранее, когда усыновленная наследница-некромантка избрала Ортуса своим первым рыцарем, Мортус, прежде чем покинуть свой пост, нанес на лицо собственного сына раны в виде черепа, и теперь шрамы явно виднелись под краской. – Харроу, тебя никогда не отпустят. Я бы очень этого хотел. Я не хочу лететь в Первый дом, я даже представить не могу, что стану служить ликтору, не говоря уж о том, чтобы противостоять другому ликтору, как во времена Нониуса.

– Матфий Нониус никогда не сражался с ликтором.

– Летописи совершенно однозначны…

– Там не хватает половины листа!

– Поправки очевидно намекают на…

– Я – дочь Девятого дома! – сказала она, перебив тираду о поправках. – Я – неисполненный завет и окровавленные зубы нецелованного черепа. Я сознаю, что я – жестокое разочарование. Мне нашли замену, я не могу стать истинной наследницей тайн, принадлежащих роду Преподобных. Но я могу держать в руках клинок! Если я не могу быть адептом, защищать некроманта – мое право!

Ортус Нигенад стер пот со лба. Свет свечей подчеркивал следы от ран на его лице, но выражение этого лица было совсем не таким жестоким. Кости в корзине у него за спиной приятно похрустывали, как песок в песочнице.

– Харроу, ты ведь даже не хочешь стать ее клинком.

– Нет. Я мечтаю, чтобы ее заживо сварили в масле. Я надеюсь, что она на глазах у всех рухнет в пропасть. Я надеюсь, что кто-нибудь огромными ножницами перережет ей сухожилия на ногах. Я безумно хочу на это посмотреть. Я бы билет купила.

Ортус сказал дрожащим голосом:

– Но ты же знаешь, что она…

– Нет.

– Говорят, что она подала прошение о…

– Продолжи это предложение, и тебе будет очень больно.

– Харроу, – упрямо сказал он, – я бы почел за счастье стать вторым рыцарем. Быть вторым рыцарем Дрербура очень почетно! Остаться дома, верно служить семье, не бросаться в недобрые объятия космоса и чужих домов. Но даже если я скажу, что да, Харроу Нова лучше меня, и я признаю это, твои… Преподобные мать и отец не примут моих слов. Тебе придется убить меня, чтобы они восприняли твои слова всерьез. А я вообще не хочу, чтобы меня убивали.

– Ты прав, – кивнула Харроу.

Его облегчение было почти ощутимо. Он ссутулил плечи – хотя, может, это из-за корзины его так перекосило. Агламена постоянно шпыняла его из-за осанки. Посмотри на Харроу! Она стоит, как статуя! А ты похож на рыболовный крючок. Ортус тяжело навалился на церковную скамью и сказал со вздохом облегчения:

– Спасибо. Хорошо. Я рад.

– И я считаю это важным, – продолжила Харроу.

Она вытянула руку с клинком, перебросила цепь через плечо и зажала тяжелый ее конец в пальцах. Беспорядочная ярость у нее в душе теперь лилась стремительным жарким потоком, как металл в форму, и, как это всегда бывало, рапира стала продолжением руки.

– Приготовься умереть, Ортус Нигенад. Предай свою душу Запертой гробнице, камню и цепям. И надейся, что она всплывет в Реке.

– Ради бога, Харроу, пожалуйста…

Их голоса разносились довольно далеко. Распахнулась маленькая дверь ризницы, и из нее появился маршал Крукс, седой, в церемониальной,