Читать книгу - "Плененная - Сильвия Мерседес"

Нет-нет, меня не обмануть. Я прекрасно помню правила, которых должен придерживаться в Эледрии Должник: «Никогда не зли фейри. Никогда не доверяй фейри. Никогда не влюбляйся в фейри».

Ну хотя бы влюбиться в принца Веспры мне не грозит! Но я уж точно его злю. Это правило нарушено несколько лет назад и совершенно непростительным образом. А разгневанный фейри – смертоносный фейри. Вот поэтому доверять ему и нельзя. Никогда.

Избавленные от шпилек волосы рассыпаются по плечам. Я энергично расчесываю их, снимая стресс после перипетий долгого дня. В комнате густеют тени. Возможно, это лишь обман зрения, но избавиться от неприятного и тревожного чувства, будто в этих тенях скрывается что-то живое, не получается.

Я откладываю расческу и вглядываюсь в особенно густую тень, собравшуюся в углу комнаты за кроватью, вдали от камина. Клянусь, я почти вижу в ней что-то! Что-то… небольшое. С длинными неуклюжими конечностями, странно изогнутыми и прижатыми к дрожащему тельцу.

От ужаса сердце уходит в пятки.

– Там ничего нет, – шепчу я.

Но это неправда. И тьма ждет, когда я заберусь в постель, погашу лампы и останусь в полном мраке, уязвимая и беспомощная.

Я почти слышу шепот на краю сознания: «Он ведь любит тебя».

Испуганно вскакиваю.

– Хватит! – Мой голос громок и тверд. И стоит мне заговорить, как тени отступают, становясь совершенно обычными. Пустыми.

Я снимаю красивое платье и надеваю ночную сорочку. Бросив последний взгляд на поднос с едой, залезаю в постель, натягиваю до подбородка одеяло и зарываюсь лицом в подушку.

Следовало бы погасить лампы. Лир научила меня, как это делать: достаточно просто сказать нужное слово. Но я боюсь. Крепко смежив веки, считаю до ста. Снова открыв глаза, смотрю на тончайший балдахин над головой.

В раздражении сажусь, откидываю одеяло и вылезаю из кровати. Достаю из трюмо свечу, зажигаю ее от одного из настенных канделябров и ставлю в серебряный подсвечник.

В Веспре, королевстве вечных сумерек, ночь мало чем отличается от дня. Служащие во дворце люди – такие, как я, – определяют время по звону колоколов. Однако мне кажется, что ближе к полуночи, когда небо за окнами становится цвета индиго, а звезды еще ярче сияют на его иссиня-черной канве, во дворце значительно темнеет.

Я высоко держу свечу. Она дает не теплый огненно-желтый свет, как в моем мире, а лунно-белый – бледный свет, подходящий этому миру. Несколько секунд я стою в коридоре, глядя в сторону библиотеки. Сердце отбивает причудливый ритм. Подстегнув себя, иду дальше, целеустремленно и быстро. Но не в библиотеку. Я направляюсь в другое место, и знаю путь, поскольку порасспрашивала о нем.

До западного крыла я добираюсь, не встретив ни единой живой души. Легко представить, что дворец покинут и что в этом царстве призраков и воспоминаний я осталась совершенно одна. Сам воздух тут наполнен пустотой, за которой ждет мир Кошмаров.

Сжав зубы, прогоняю страх. Не могу позволить ему поглотить меня.

Я пересекаю длинную галерею с окнами от пола до потолка по обе ее стороны. Окна не застеклены и не защищают от прохлады ночного воздуха. Это крыло возвышается над землей на много этажей, и воображение рисует, как пол галереи раскачивается над пропастью. Поэтому я иду, приклеившись взглядом к двери на противоположном конце.

Когда я до нее дохожу и поворачиваю ручку, дверь открывается. Она незаперта, но в глубине души я надеялась на обратное.

Толкнув дверь, вижу перед собой длинную винтовую лестницу. Я делаю глубокий вдох и начинаю подъем. На левой стене множество окон, открывающих вид на залитую лунным светом Веспру. Еще больше окон справа – зарешеченных, в тяжелых дверях. Комнаты за ними темны и, что важнее, пусты. Однако я уверена, что пришла куда нужно. Поэтому продолжаю подниматься все выше и выше, пока не достигаю самой вершины башни. И самой последней комнаты.

Я подхожу к зарешеченному окну и заглядываю внутрь.

Комнату – маленькую, уютную, красиво обставленную – освещает единственная лампа, висящая по центру потолка. В изножье кровати аккуратно сложено толстое стеганое одеяло. К небольшому камину придвинуто кресло с мягкой обивкой. Стены украшены гобеленами с мирными пасторальными сценами, на полу лежит густой ворсистый ковер. Даже окно, в которое я смотрю, обрамлено кружевными занавесками.

Других окон нет.

И нет книг.

В комнате сидит худая фигурка. Не в кресле и не на постели, а прямо на полу, лицом к стене. Вжавшись в угол и поджав под себя босые ноги. Она словно прячется от света лампы.

Я слышу приглушенный непрерывный стон.

У меня сдавливает горло. Я пытаюсь заговорить, но не могу. Хочу отступить от окна, сбежать вниз по лестнице и выскочить в галерею с высокими окнами. Хочу вернуться в свою комнату. Там хотя бы меня поджидают мои собственные тени.

Тьма этой комнаты, ее тени… принадлежат не мне.

Я шевелю губами, пытаясь произнести имя, но получается выдавить только жалкий писк. Я прочищаю горло и пробую снова.

– Вербена?

Фигура в комнате вздрагивает, как от удара, и еще сильнее забивается в угол. Непрекращающийся стон становится громче.

В ушах бьется пульс. Я охвачена разом и ужасом, и горем. В последнюю нашу встречу Вербена спасла мне жизнь. Вытащила меня из лап Голодной Матери и попыталась по новой связать рейфа. Рейфа, который был ее творением. Дитем тьмы, рожденным из глубин объятого мраком разума.

Бедная женщина. При взгляде на нее меня терзает чувство вины. Но я не могу отступить, мне нужно сделать то, ради чего сюда пришла.

– Я… хотела проведать тебя. Нэлл рассказала, что ты здесь. То есть госпожа Силвери. Все волнуются за тебя. – Слова звучат глупо и убого в моих же собственных ушах.

Но они неожиданно срабатывают. Стон обрывается. Вербена опускает руки, которыми обхватывала голову, поворачивается и смотрит на меня сквозь спутанные пряди темных волос. Ее налитый кровью глаз, устремленный на меня, ярко блестит в свете лампы.

– Привет, Вербена, – тихо говорю я. – Ты помнишь меня? Я… хотела посмотреть, как ты. Слышала, ты была в плохом состоянии.

Раздается жуткий неприятный звук, переходящий во влажный кашель. Вербена содрогается всем телом, горбится, подтянув плечи к ушам. Она медленно, дюйм за дюймом, отворачивается от стены. Обратившись ко мне лицом, скрещивает ноги, ссутуливается и упирает локти в костлявые колени. На ней ночная сорочка, похожая на мою, только изодранная и запятнанная кровью. Она истязает себя?

– Да, – произносит Вербена. Ее голос ясен и чист. – Да, спасибо. Я и сейчас в