Читать книгу - "Божьим промыслом. Серебро и олово - Борис Вячеславович Конофальский"

class="p1">«Надо увозить эту блажную отсюда… И побыстрее, кажется ей тут очень нравится».

И он говорит жене:

— Госпожа моя, распорядитесь уже насчёт завтрака и кофе, мне нужно во дворце скоро быть.

— Во дворце? — удивляется супруга. — Опять? К чему вам туда?

— Герцог просил быть на совете. — Отвечает генерал.

— Опять! Вы мужи государственные всё говорите и говорите, сколько можно говорить-то? — Она, кажется, смеётся на ним. — Ой… Вы мужчины говорите больше, чем иные жёны. А всё нас, несчастных жён, упрекаете в болтливости.

— И то верно, — соглашается с нею супруг, но всё одно напоминает. — Так распорядитесь уже насчёт завтрака.

— Мария! — Кричит жена. — Подавай кофе господину. — И уже добавляет. — Мать Амалия, зовите мальчиков к завтраку.

* * *

И в правду, это был малый совет. Из всех присутствовавших генерал знал лишь фон Виттернауфа, за ним сидели два человека, которых Волков видел впервые, так же тут был казначей Нагель, с ним его помощник первый писарь казначейства Пурлинг. И пару господ военных: капитан дворцовой стражи фон Таумлинх. Доверенное лицо. Один из ближайших людей курфюрста. И генерал фон Эберт, который последнее время, исполняя роль начальника штаба Ребенрее и, как казалось Волкову, потихонечку оттеснял маршала цу Коппенхаузена и от дел, и от курфюрста.

Вот и весь малый совет, и, как и предполагал барон, речь тут сразу зашла о делах матримониальных. И его снова стали спрашивать про то, что приключилось с ним в Винцлау, и после того, как он всё рассказал по-новой, вдумчивый министр сразу стал задавать ему конкретные вопросы:

— Дорогой барон, а как вам показалось, низший люд имеет пиетет пред маркграфиней, никто из черни не выказывал к ней пренебрежения? Ну, кроме вороватой прислуги?

— Напротив, люди низших сословий, что не относятся к первым семействам, относились к принцессе с почтением. Все обращались к ней ласково, и называли инхаберин. — Отвечал генерал.

И тогда один из неизвестных Волкову господ, что сидел подле фон Виттернауфа, добавил:

— Чёрный люд маркграфиню любит, и всякий землепашец и бюргер, и работник шахт. Она единственная наследницей из первой ветви Винцлау. В общем маркграфиня в земле своей в чести.

— Кто-нибудь из местных нобилей, кроме принцессы, имеет там такую же любовь черни? — интересуется принц.

— Да нет, не припомню я таких, сеньор, — отвечал ему всё тот же человек, чуть подумав. — Рыцарскими турнирами земля не славится, турниры были там, у маркграфа покойного, не в чести, он всё больше охотился. Воевать как следует… Земля давно не воевала, ярких героев тоже нет… Кто-то добродетельный из священства… Ну, есть там один монах-отшельник, звать его праведный Матиас или Матиас Цирлервальд, он как раз живёт на горе над селом Цирлервальд, так к нему ходят на его гору за благословением, но других людей, любимых чернью, в Винцлау… Не припомню.

Человек тот всё это говорил уверенно. А герцог, видимо, неплохо его знал и спрашивал:

— Господин Ройзель, что нам желательно предпринять?

— Как обычно, сеньор, будем искать любовь народную.

Волкову стало любопытно, как они собираются искать народную любовь? «Может начнут раздачу угощений, как на фестивалях. Пиво, колбасы и сыры, пряники для детей, ленты для девок… Но это какие же деньги надобно потратить, чтобы угодить целой земле?»

— Да, Ваше Высочество, — тут заговорил министр фон Виттернауф. — Мы уже подумали над памфлетом.

— И что надумали? — Живо интересуется герцог. И этот его интерес к глупой безделице, честно говоря, удивляет генерала.

И тогда начинает говорить ещё один господин, что до сих пор молчал, он при этом раскрывает папку для бумаг:

— Большой размах нам не надобен, думаю уложиться в три тысячи экземпляров, если надо будет, допечатаем после. Четыре листа, восемь гравюр. Сюжет таков: принцесса поехала на богомолье и её схватили людоеды, заточили в свой кровавый замок и собирались съесть, никто из местного рыцарства её освобождать не спешил и тогда, сосед принцессы, — тут рассказчик указывает на курфюрста, — посылает лучшего своего рыцаря фон Рабенбурга, по прозвищу Инквизитор, — теперь он указывает на Волкова, — чтобы вырвать её из лап людоедов, что тот и делает, побив и людоедов и их дворню. И в довершении спалив их кровавый замок.

— Что-нибудь к тому добавите, барон? — Интересуется у Волкова фон Виттернауф.

Хоть и казалась эта затея ему пустой, тем не менее он добавил:

— Ну, разве что принцесса ездила на богомолье в известный монастырь из-за болезной дщери. То для пущей жалости, а для страха… Ну, что людоеды вешали местных дев на крюки и сливали из них кровь в ванную, а после в той крови купались.

— Прекрасно, как раз то, что нам и нужно. — Абсолютно бесстрастно соглашается тот господин, что был с папкой, при том он берёт перо и начинает что-то себе записывать.

— Когда будут готовы гравюры? — Интересуется герцог.

— Восемь гравюр, по три дня на гравюру… Как только будут готовы эскизы… Три недели… — Прикидывает господин с папкой, отрываясь от записей. — Можно будет поторопить…

— Да, — соглашается курфюрст, — поторопите мастера.

— Конечно, сеньор. — Отвечает господин. — Но тогда нам нужно будет внести плату.

— Какова общая сумма нашей затеи? — Уточняет принц.

— Три тысячи памфлетов, м… — Он заглядывает в какую-то бумагу. — Тысяча семьсот семьдесят талеров, Ваше Высочество.

— Едва не пол талера на памфлет, — первый раз за весь разговор замечает казначей. — Не дороговато ли?

— Четыре листа вместо обычных двух, — напоминает ему человек с папкой, — восемь гравюр вместо четырех. И это цена на первый экземпляр, если будем допечатывать, всё выйдет в два раза дешевле.

— Господин Нагель, надобно выдать господину Клейнерту требуемые деньги.

Тут и казначей снова заговорил:

— Из денег у нас сейчас в наличии свободны лишь девять тысяч из дорожных сборов, но мы с вами, Ваше Высочество, предполагали их потратить на ремонт Гутенграйского моста. И начать ремонт собирались уже на следующей неделе. И то нам их на ремонт не хватит. А мост тот важен, вы же помните… Как раз вся пшеница на север к реке из всех восточных провинций пойдёт через него, а урожай уже вот он… Дозревает.

— А какие ближайшие поступления у нас намечаются? — Вздохнув интересуется курфюрст.