Читать книгу - "Божьим промыслом. Серебро и олово - Борис Вячеславович Конофальский"

завтра, будьте у меня сразу после завтрака. Я соберу малый совет, по делу о нашем сватовстве, хочу завтра принять решение.

— Конечно, сеньор, — ответил Волков Его Высочеству. — «На малом совете!» Да, его положение снова росло. Теперь он уже допускался и до малого совета. До совета, на котором принимались важнейшие решения. — Я непременно буду.

Потом, как закончился ужин и чета фон Рабенбургов покинув дворец уже ехала домой, баронесса, всё ещё прибывая под впечатлением от прекрасно проведённого времени, да ещё и счастливая от вина, спрашивала мужа:

— А о чём же вы так долго говорили с принцем?

— О женщинах, моя дорогая. О ком же ещё могут говорить мужчины?– Отвечал ей Волков очень серьёзно. — В основном о вас, госпожа моего сердца.

— Обо мне? — Удивлялась жена и счастие её становилось ещё больше.

— Да, он восхищался вами, говорил как вы скромны и при том необыкновенно утончённы.

— Он так и говорил? Герцог? Обо мне? — Она не всё ещё не могла поверить в сказанное только что.

— Так и говорил. — Подтвердил супруг. — Это всё из-за вашего платья.

Она явно была польщена, и хоть в темноте супруг не мог разглядеть её лица, но зная свою женщину он был уверен, что она покраснела от удовольствия, а покраснев она добавила:

— Ну, да… Я сразу как увидела это платье, — она с удовольствием разгладила материю у себя на животе, — подумала, что куплю его, поняла, что оно мне очень подойдёт.

— Принц как раз отмечал ваш тонкий вкус. — Соглашается Волков. Барон видел, вернее слышал, что его супруга счастлива. А вот сам он был далёк от радости. Это подчёркнуто холодное внимание принца, с которым тот слушал своего вассал, настораживало барона. Холодное? Это если не сказать презрительное. Холодность, презрение, высокомерие… Какая-то смесь из всего этого, накрыла их общение, особенно к концу разговора.

«Знать бы о чём он там думал тогда!»

Но как тут угадаешь? Конечно, все эти расспросы про семью, про Брунхильду и Агнес… Они начались не на пустом месте. Явно обер-прокурор бубнит непрестанно в уши герцогу какие-нибудь гадости про Брунхильду и оправдывает их родственничков.

Но жена не даёт ему подумать обо всём этом, она берёт его под руку, виснет на ней, и говорит:

— Так значит принц считает меня утончённой?

— Несомненно. — Сразу отвечает он. — Женой утончённой и праведной.

— Ну, вот… — Женщину распирает самомнение, она ничуть не сомневается в этих словах, дышит мужу в щёку вином, прижимается к нему ещё сильнее. — Уточнённая и праведная… А вы всё бегаете от меня к каким-то беспутным.

На это генерал лишь вздыхает: ну, что за глупая женщина. А «глупая женщина» начинает к нему ласкаться, трогает ладонью его щёку, поворачивая мужа к себе:

— Ну, супруг мой, поцелуйте меня.

Вообще-то ему сейчас не до ласк супружеских. Никак не идёт у него из головы этот необычный и неприятный разговор с сеньором. И снова у него в голове, ставшая уже облегчающей молитвой или каким-то заклинанием фраза: «надо достраивать замок». Но жене нет дела до замка, и она требует:

— Ну, что же вы… Целуйте!

И он целует её. А она обвивает его шею руками, а руки-то у неё сильные, и, зная, что хмельная жена сегодня одним поцелуем не успокоится, барон говорит ей:

— Смерите свой огонь, дорогая моя, мы уже подъезжаем к дому.

Глава 9

А ночь выдалась душной. Волков вставал, открывал окно, но сон не шёл и не шёл. Жарко. В перинах лежать невозможно. Жена, которой было везде холодно, даже она спала, откинув простыню. А он бродил по дому, спускался на кухню, будя дворовых своих, поливал водой рубаху, да проклинал свою глупость, что не выпил сонных капель монаха заранее. Теперь уже выпив, ждал пока подействуют. Но то было делом не быстрым. Угомонился далеко за полночь. А с утра сквозь сон слышал, как кто-то из девок докладывал жене, что приехал человек, говорит, что от принца.

«От принца? Он же сказал, что совет будет после завтрака. — Волковсмотрит в окно, а там рассвет едва взялся. Ещё даже к утрене колокола не звонили. — Чего ему ещё надо?»

Он с неохотой поднимается:

— Гюнтер!

Даже слуги за дверью ещё нет, видно сам встал недавно. Волков начинает одеваться. А когда спускается, из спальни жена, держа на руках их младшего сына, сообщает ему радостно:

— От принца были, сказали, что ждут нас после вечерни в "Жирном фазане".

«Нас?»

Генерал садится за стол и молча сморит на счастливую супругу. Тут уже появляется Гюнтер, с водой для умывания и свежей одеждой. Волков умывается, а баронесса так и вертится около него:

— А почему же бал намечается в таверне?

— Не знаю, — отвечает генерал. Он не выспался и чувствует себя усталым.

— И что же мне на бал идти всё в том же платье? — Не отстаёт от него супруга.

— Госпожа моя… — Тут он вздыхает. — То молодой принц устраивает мужскую пирушку. Туда приглашены будут лишь мужчины.

— Молодой? — Кажется до баронессы начинает доходить. — Вы меня не берёте?

— Молодые люди соберутся, чтобы послушать мои россказни.- Уверяет супругу генерал.

— Ах вот как? — Нет придела её разочарованию. Она отдаёт ребёнка монахине и присаживается к нему за стол. — Собираться без дам… Это так скучно… Так вульгарно.

Волков сморит на жену с удивлением. А та, правильно истолковав его взгляд интересуется:

— Что?

— Откуда вы знаете это слово? — спрашивает барон.

— Вчера Инесса фон Фильдеринг его произнесла, и герцогиня согласилась с нею. — И жена повторяет красивое слово вкладывая в него какой-то свой потаённый смысл. — Вульгарно… Красиво звучит, правда же?

Генерал надувает щёки озабоченно смотрит на неё:

— А ещё что вы вчера почерпнули на ужине?

— А ещё я узнала, — она понижает тон до шёпота, — что жена нового канцлера, не только фрейлина Её Высочества… — Тут Элеонора Августа добавляет шёпот многозначительно, — но и любовница какого-то высокопоставленного при дворе человека, но не герцога, конечно. Но тоже влиятельного… Мне кажется, тут, при дворе, у многих дам есть любовники. И мне сказывали, что некоторые мужья про то знают. И мирятся с тем.