Читать книгу - "Немезида ночного ангела - Брент Уикс"

делу и радуюсь тому, что мне есть чем занять глаза.

Ви говорит:

– После Черного Кургана первые Целительницы заметили, что наш огромный всплеск магии повлиял на всех. Только подумай: двенадцать магов одновременно воспользовались Иуресом и Кьюрохом. Ничего подобного не случалось уже несколько столетий. Наверное, даже множество столетий. Четыре чародейки из нашей дюжины, скорее всего, никогда больше не смогут творить магию. Но слабейшая вдруг стала одной из сильнейших ныне живущих сестер. Еще две могут накладывать узоры, но при этом испытывают страшную боль. Вскоре наши Целительницы испугались, что магия могла как-то повлиять на нерожденных детей. И, как оказалось, боялись они не напрасно.

– Сыновья Логана, – вырывается у меня. Выходит, я был прав.

– Да. Моей группе нужно было выяснить, не случилось ли с ними что-нибудь.

– А с тобой? – спрашиваю я. – Тебя это как-нибудь коснулось? Не считая волос. – Я указываю на локон, который изменил цвет с естественного рыжего на черно-оранжево-красно-желтый и стал похож на оживший язык пламени.

Ви смотрится в зеркало и вздрагивает. Бормочет под нос заклинание, и локон становится грязным, словно она пролила на все те цвета рыжую краску. Ви выдыхает сквозь зубы и снова что-то бормочет. Локон становится совершенно белым, а затем рыжим, под стать другим волосам.

Она говорит:

– Сейчас мне некогда об этом рассказывать. Гэндийцы, которых некоторые считают лучшими в мире Целителями, – даже лучше наших, из Часовни, – верят в то, что души младенцев соединяются с их телами только на третьем или четвертом месяце жизни. Они называют этот период четвертым триместром. Ты ведь видел малышей, да? И знаешь, что через несколько месяцев после рождения они как будто… даже не знаю, просыпаются, что ли? По всей видимости, с магией происходит то же самое.

– Но ведь магические таланты не проявляются до созревания.

– Правильно, обычно не проявляются. Если только ты не чудовищно сильный маг; но даже в этом случае талант редко дает о себе знать раньше. Наверное, здесь все решает случай. Или, может быть, я что-то неправильно понимаю. Но бывает, что талант пробуждается в ребенке и не исчезает. Поэтому время от времени начинают ходить слухи о четырехлетних карапузах, которые переворачивают все вокруг себя вверх дном.

– Я никогда ничего такого не слышал.

– Потому что ты последние шесть месяцев не учился в Часовне. В общем, эти детки закатывают магические истерики и все в таком духе. И если ты думал, что нет ничего страшнее подростка, вдруг получившего огромную силу, то представь себе такого ребенка. Поскольку случается это очень редко, мы не можем понять всех закономерностей, но, похоже, с детьми все происходит приблизительно так: их способности ненадолго проявляются, затем полностью исчезают и возвращаются уже во время созревания. Но иногда у подростков проявляются совсем другие способности, не те, что в детстве. Мы точно не знаем, как станут развиваться силы Кейдана, но они у него есть, и они угрожают как Часовне, так и любому магу в мире.

– Значит, на корабле сейчас Кейдан? – А я держал на руках Кирна, верно?

– Ты даже этого не знал? – спрашивает Ви. – Тогда почему отправился за ним, а не за его братом?

– Я думал, что их держат вместе. Да и других зацепок у меня не было. – Стоит ли мне рассказывать ей, что я работаю на Мамочку К? А про компас Немезиды? Черт, я теперь даже не знаю, существует ли вообще этот компас. Если нет, то я выставлю себя дураком, а если он все же существует, то лучше не привлекать к нему внимание Часовни. Буду помалкивать.

– Час от часу не легче, – говорит Ви. Кажется, она хочет прибавить что-то еще, но передумывает. Видимо, тоже не все мне говорит.

Опустив глаза, я молча продолжаю зашивать платье.

– Мне нельзя тебе ничего рассказывать, Кайлар.

– Ты только что убила сестру Часовни. Если боишься их разозлить, то черту ты провела в странном месте.

Ви подходит ближе, чтобы посмотреть, как я работаю. Ее тело прижимается к моему и отвлекает меня.

– Сиськи убери, – ворчу я.

– Полегче, – огрызается она, но делает шаг назад.

Затем, когда я заканчиваю шить, Ви смягчается.

– Кайлар, почему мы всегда грыземся?

– А?

– Я так рада тебя видеть. Мне жаль, что мы столкнулись здесь, и жаль, что мне пришлось… сделать то, что я сделала. Но я все равно рада тебя видеть. Очень рада.

Я поднимаю голову, смотрю в ее большие глаза, затем отвожу взгляд. Отдаю ей платье.

– Я тоже рад, Ви. Виридиана, – быстро исправляюсь я.

Она ступает внутрь платья и натягивает его через бедра.

– А как тебе удалось попасть на корабль? – спрашивает она.

– Ты разве не слышала? – говорю я.

– По-твоему, я стала бы спрашивать, если бы уже знала?

– Да я вроде как на него… спрыгнул?

– С замка, – сухо говорит она.

– Ага. Перелетел прямо на борт. В крылатом костюме. Было весело. Пробовать не советую.

– Почему ты такой врун? – говорит Ви, с отвращением качая головой. – Я задала тебе простой вопрос. Если не хочешь отвечать, потому что прикрываешь свою новую подружку или еще кого-то, можешь так и сказать.

– Мою новую подружку?

– Это не мое дело, кто она тебе. Она ведь тоже на корабле, да?

– Я еще не знаю. Собирался разыскать ее, как только получится отдышаться. Но она мне не подружка. Я даже не уверен, что могу назвать ее другом. Она, э-э-э… Мы просто вместе работаем.

– Работаете? Вместе?

– Мы оба… – Я замолкаю. – А кто спрашивает? Виридиана или Часовня?

– Боишься, что я расскажу сестрам о твоей кормилице? – спрашивает Виридиана.

– А ты не расскажешь?

– Конечно расскажу!

– Ну так!

Ее лицо пылает. Мы стоим очень близко. Я замечаю, как она мельком смотрит на мои губы. Вытираю их, думая, что там, наверное, осталась еда.

– Почему мы кричим? – спрашиваю я.

– Надеюсь, она все-таки тебе друг, – говорит Виридиана, делая шаг назад и отводя глаза. Потянувшись руками за спину, она начинает застегивать пуговицы. Я не предлагаю помочь.

– Это как понимать?

– У Часовни есть одно правило: никаких одиночек. Тебя не станут повышать в должности, если ты не умеешь поддерживать дружеские отношения. Все сестры, с которыми я разговаривала, считают, что это одна из особенностей, которая делает нас лучше магов-мужчин. Еще они говорят, что талантливые одиночки – это вызревающая катастрофа.

– Вызревающая?

– Их слово, не мое. Вообрази себе одинокого гения.

– Чего?

– Просто вообрази, пожалуйста. Это упражнение, которое мне показали в Часовне. Представил?

– Подожди-ка… ну да.

– Как она выглядит? – спрашивает Ви.

– Она?

– Ты конечно же представил мужчину?

– Ну да. Дориана.

– Ладно, он,