Читать книгу - "журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1995 г. - Владислав Крапивин"

оплеванный, противный сам себе. О том, что все-таки не побитый, спасшийся, я в тот момент не помнил вовсе. А когда вспомнил, легче не стало. Наоборот. Ведь получилось, что я дважды обманул Володьку. Сперва, когда сочинил про свою боль, а потом — украв и утопив полено. А он-то от души помогал мне! И жалел. И доверился, рассказал, как тетка тогда, на пруду взгрела его. И как он орал, бедняга...

„Нет, не орал, -- подумал я наконец. — Это он сочинил, чтобы утешить меня. А на самом деле он нс пикнул бы, только стиснул зубы. Он выносливый и смелый. Нс такой слабак, как я, который боится соседских собак, Лильки с Галкой, темноты в ночной комнате, трескучих гроз и незнакомых мальчишек. Вот уж я-то обязательно бы верещал от души, если бы старуха меня не упустила...“

Неужели правда верещал бы? Неужели я уж вовсе ничтожный?

А если бы я оказался на войне? Если бы попал в лапы к фашистам и они из меня вытягивали бы военные секреты? Не всегда ведь советские танки приходят вовремя, как в рассказах Володьки про Витьку Морковкина. Неужели бы я не выдержал и стал предателем?..

Ну, что это за паршивое такое устройство — человеческий мозг? Не успеешь избавиться от одних гложущих мыслей, как тут же другие!

Значит, я в самом деле могу сделаться предателем?

Двое суток этот страх нс отпускал меня. И я уже начал мечтать, чтобы судьба послала мне новое испытание. Такое, чтобы я мог убедиться в своей твердости.

Но что, что? Не набиваться же снова к старухе в гости?

И я наконец догадался, что. Страшно сразу сделалось, все жилки ослабли. Но я знал — обратного пути нет. Я все решил для себя неумолимо. И отправился на двор, где играла в чику Эдькина компания.

Галка и Лилька увязались за мной. Мы были в очередной ссоре, и девчонки ехидничали:

— А мы, Славик, скажем твоей маме, что ты пошел играть на деньги. И она поставит тебя в угол!

Это была невероятная глупость. Никогда меня мама не ставила в угол! Презирая девчонок своей мужественной спиной, подошел я к игравшим. Рюха как раз бил железной шайбой по стопке пятаков.

Я встал над ним, унял сердцебиение и развязно сказал заранее приготовленную фразу:

—- Здравствуй, бедный Рюха, ни пера тебе, ни пуха...

Эдька, однако, не разъярился. Только зыркнул через плечо:

— Опять приперся, мамин цыпленочек. Че надо? Играть все равно не пущу, у тебя денег нет.

— А я и не играть. Я на тебя поглядеть.

Он удивился. Встал. Приятели его дышали опасливо и выжидающе. Эдька сказал слегка озадаченно:

— Че на меня глядеть-то? Не кино.

— Почти что кино, — заявил я, обмирая от собственной наглости. — Эдик Рюха — два слоновых уха.

Эдька был и правда малость лопоух. И намеков на это не терпел. Размышлять — с чего это вдруг смирный соседский Славик так охамел — он не стал. Раз! — и моя рука за спиной.

— Ах ты козявочка! У кого слоновые ухи?

— У... тебя...

— Ух ты! — Боль железным стержнем вошла в локоть и плечо. Я брякнулся на колени. Эдька пыхтел: — Сейчас заплачешь. А ну, говори: „Эдик, больше не буду!" Говори: „У меня у самого ухи...“

Я сцепил зубы.

— Говори... — Это я слышал уже сквозь звон в ушах. Сквозь немилосердную муку.

Господи, да разве можно терпеть такое? Сейчас я заору. Еще только секундочку. Еще чуть-чуть... Звон стал сильнее, а потом наступила мягкая тишина, и я стал спасительно проваливаться в эту тишину.

Однако совсем я сознания не потерял. Раздался пронзительный визг. Эдькины пальцы разжались. Я завалился на бок и видел, как Галка с лицом, перекошенным от визга, лупит Рюху кулачками по плечам и по башке. Тот закрыл голову. Отскочил.

— Психованная, да? Че сорвалась?

— Гад! Ты ему руку сломал! Ты за это... в тюрьму!

— Сама такая! — заорал в ответ Эдька. Он слегка пришел в себя. — Это твой папочка в тюрьме сидит! Спекулянт!

Раздался новый визг — Лилькин. И теперь они уже с Галкой вдвоем набросились на Эдьку — с бешенством диких кошек.

И грозный Эдик Рюхин был бит двумя рассвирипевшими девчонками на глазах у всего честного народа. Так бит, что с ревом ударился в бега.

И вмиг рухнула мощь и слава диктатора.

А меня подняли и повели на свое крыльцо, как раненного героя. Ласково уговаривали потерпеть. И я терпел, только брызги сами летели с ресниц.

Рука, к счастью, оказалась не сломана и даже не вывихнута. Правда, до вечера болели плечо и локоть, но, конечно же, сильнее боли было чувство гордой победы. Выдержал, не сдался!

Я чувствовал, что теперь, пожалуй, Смогу наконец смотреть на Володьку без внутренней робости, как равный.

Эта победная радость так заполняла меня, что все остальное казалось неважным. И я без особого волнения выслушал вечером от мамы неожиданную весть:

— Скоро мы переедем отсюда. Контора Артура Сергеевича сняла для нас две комнаты в доме на улице Нагорной. Недалеко от реки.

Ну что же, переедем так переедем. Немного грустно расставаться с Галкой и Лилькой и — главное — с Володькой. Но ведь не в другой же город уезжаем, в конце концов. Зато станем жить по-человечески, а не в этой тесноте..'.

На следующий день в школьном коридоре я отозвал в уголок Серегу Тонкошеева.

— Вот... Возьми свою деньгу.

Круглое серегино лицо даже поглупело от удивления.

— Откуда она?

— От верблюда... — вздохнул я.

— Значит... это ты тогда ее увел?

— А кто? Прасковья, что ли? Здорово я тебя обдурил! В кармане дырка, вот она в эту дырку и туда... — Я тряхнул мешковатой штаниной.

Серега подумал, помигал. Потом добродушно посмеялся:

— Хитрый ты. А я тебе поверил.

— Ты это... Не злись на меня. Вот она, забирай...

— Да я не злюсь, — Серега взял монету, повертел в толстых пальцах. — А с чего это ты? Ну, сперва стянул, а теперь...

— Так... Потому что скоро уеду. В другую школу пойду. А мы с тобой... Ну, все же два года в одном классе. Хоть не на одной парте, а все равно почти рядом.

Серега кивнул: понятно, мол. Подумал. И протянул монету обратно.

— Бери насовсем.

— Правда?

— Ага.