Читать книгу - "Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир"

ее глаза будто замерцали. Прерывистые красные строки почти парили над страницей, буквы теснились и жались друг к другу.

ВСЕ ТВОИ ЯЙЦА УМЕРЛИ ТЫ МНЕ СОВРАЛА. ЕСЛИ БЫ Я САМА СДЕЛАЛА ИМПЛАНТАЦИЮ, ТВОИ ЗОМБИ И ТЫ ПОСЛАЛИ БЫ ЕГО ЗА МНОЙ И ОН БЫЛ БЫ У МЕНЯ ЕСЛИ БЫ МЕНЯ НЕ СКОМПРОМЕТИРОВАЛИ И ОН БЫ МЕНЯ НЕ ПОЖАЛЕЛ! ОН МЕНЯ ПОЖАЛЕЛ! ОН МЕНЯ УВИДЕЛ И ПОЖАЛЕЛ И ТЕПЕРЬ ВЫ ОБА БУДЕТЕ СТРАДАТЬ ПОКА НЕ ЗАБУДЕТЕ ЧТО ОЗНАЧАЕТ САМО ЭТО СЛОВО

Они были совершенно одни. Харрохак постаралась собраться, чтобы пальцы больше не дрожали, и сделала знак, которому научила Ортуса. Он означал вопрос: «Что я вижу?»

Он немедленно взял листок из дрожащих пальцев и посмотрел на него.

– Если ты зайдешь ко мне, я приготовлю тебе ту вкусную картошку, – вслух с выражением прочитал он. – А что такое картошка?

– Твой ближайший родственник из мира овощей, – ответила Харрохак, которая никогда в жизни не видела ни одной картофелины.

– Очень остроумно, – сказал рыцарь без малейшей злобы и с явным одобрением. – Я всегда восхищался вашей способностью придумывать ответы, госпожа. Очень часто мне что-то говорят, а я придумываю идеальный ответ – настолько идеальный, что услышавший его должен пасть духом и устыдиться оттого, что ему пришлось услышать подобное. Но к этому моменту обычно проходит уже несколько часов, и я успеваю лечь в постель. К тому же я ненавижу конфликты любого рода.

Харрохак посмотрела на него:

– Гробница милосердна, Нигенад. Нечего так широко себя рекламировать, – прорычала она, не до конца понимая причины своего негодования. – Вся жизнь рыцаря – конфликт. Надо быть воином, а не губкой в форме человека. Если бы на дуэлях мерились пассивной агрессией, я бы уже была ликтором! И тебе хватает смелости называть себя сыном Дрербура? Не отвечай, я знаю, что ты вообще никем себя не называешь. Ради любви господней, Ортус! Мне нужен рыцарь, у которого есть хребет!

– Да, – сказал Ортус. – Хорошо, что я им так и не стал.

Несколько часов спустя, когда Харроу уже легла, ее мозг наконец-то позволил ответу всплыть на поверхность. «Какого черта ты вообще имеешь в виду?» Не больно-то остроумно.

11

Кто-то отнес тебя в постель. Ты не представляла в чью, как и где вообще происходит дело. Ты вообще не пришла в себя. Ночью или уже ранним утром твой господь нашел тебя в маленькой часовне.

Ты склонилась над трупом, подняв руки и обхватив ими рукоять. Твой двуручный меч второй раз пронзил грудь Цитеры. Розы, залитые старой, прокисшей кровью, валялись на полу. Ты не могла вспомнить, как попала сюда.

Так и прошла твоя первая ночь в Митреуме.

Акт второй

12

Шесть месяцев до убийства императора

По последним подсчетам, ты убила уже двенадцать планет, но первый быстрый разрез яремной вены все еще казался тебе самым сложным. Ты чувствовала, что твое собственное дыхание влагой оседает на лице, скрытом мятым защитным костюмом, защищающим в основном от пыли, а сейчас и вовсе не нужным. Ты оценила угол. Помедлила.

Твоя невольная наставница приняла колебание за предвкушение. Она сидела напротив в своем хрустящем оранжевом костюме. Тройной свет заката трех звезд красил ее лицо под мягким капюшоном в рыжий цвет. Тонкий слой песка и пыли стих и с шуршанием падал с костюма.

– Не надо ждать таймер, Харрохак, – сказала она. Несколько слоев амальгамированного пластика и термальных волокон приглушали ее голос. Она уже сидела в позе погружения: колени подняты, спина согнута, руки лежат на бедрах.

– Я уверена, что тебе больше не нужен таймер. Кроме того, через полчаса температура тут упадет до абсолютного нуля, так что поторопись. Иначе материалы для похорон придется собирать совочком.

Мерси произнесла это с немалым удовольствием. Мысленно ты заявила: «Иди ты в зад, сама выбрала этот климат, ты, жалкий, ипохондрический полусгнивший труп, утыканный гвоздями».

Вслух же сказала:

– Разумеется, старшая сестра.

Мерсиморн смотрела, как ты обнажаешь меч. Не рапиру, которую бог попросил тебя носить и которую ты таскала на поясе как уступку его крайнему оптимизму, а двуручник, который висел у тебя за спиной. Здесь в дело вступил твой экзоскелет: длинные перекрывающие друг друга пластины, идущие от позвоночника к ребрам и от локтя к запястью, рудиментарные аподемы, позволяющие тебе поднимать клинок, слишком тяжелый для твоего тела. Всякие там мускулы, вроде тех, что теперь виднелись на плечах и спине Ианты, особенно когда она была мокра от пота, – не для тебя. Для тебя – надежная кость, внешний скелет.

Святая радости сказала только:

– Не люблю драму, но продолжай и постарайся не учинить тектонический сдвиг.

Ты никогда в жизни не учинила ни одного сдвига, поэтому силой одного только гнева ты подняла рукоять высоко над головой. Ты опустила закрытый костью клинок в тальк – ты не хотела, чтобы он обретал остроту. Ни за что. И, используя меч как инструмент направления энергии, послала копье танергии прямо в сердце планеты.

Планета не вздрогнула, не завыла, не замерла, не задергалась в некромантических зубьях. Ты начала расширять поток в стороны, как тебя учили. Широкая коса танергии взрезала мантию, вошла в талергический сгусток камня, в древние воспоминания о днях, когда только сформировался первый шар пыли.

С подобной планетой было очень непросто, поэтому Мерсиморн ее выбрала. Да еще потому, что надеялась, что ты превратишься в мерзлый труп. Реакцию танергии нужно было предусмотреть заранее и придумать, что с ней делать.

Душа планеты скрывалась в ее песках и минералах. Это была тонкая сеть миниатюрных созданий, бактерий, жалких ошметков жизни. Ты даже не понимала толком, что искать – впервые. Ты чувствовала планету примерно так же, как песок, сыпавшийся на костюм снаружи.

Ты рухнула на сиденье и приняла ту же позу, что и Мерсиморн: ноги плотно упираются в песок, спина согнута. Это помогало избежать боли в спине после окончания дела. Ты прижала носки ботинок к стоящему вертикально клинку и почувствовала: планета поняла, что умирает.

Водопад вышел идеальным, как и все твои водопады. Танергия металась по душе, как пламя свечи, прикоснувшееся к листку бумаги. Живой поток камня начал умирать, смерть расходилась дрожащими концентрическими кругами: танергия жрала талергию, как саранча – пшеницу.

Когда душа оторвалась, новый всплеск танергии раздул пламя, зажженное тобой. Ты гордилась точностью своего удара: вместо того чтобы нервно наблюдать за происходящим, как ты делала уже полдюжины раз, ты закрыла глаза и