Читать книгу - "Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир"

– ты же вознеслась первой, да? Тогда ты восьмая святая. Твой покорный слуга, Харрохак из Первого дома, девятая святая. Глядя на тебя, я понимаю, что это правильно. Ты верна Дому и только Дому. У вас за спиной ваша старшая сестра.

– Мы встречались, – нетерпеливо сказала Мерси, – нам обязательно заниматься этим прямо сейчас?

– Полагаю, она не удосужилась представиться, так что это сделаю я. Мерсиморн из Первого дома, святая радости. Можете в это поверить? Она – ликтор Великого Воскрешения, второй палец на двух руках, сложенных в молении Принцу Милосердному. И она ваша единственная сестра – вторая лежит тут же, но, увы, она абсолютно мертва. А я – последний из ваших братьев, кроме…

Он осекся, как будто ожидая, что бог закончит его фразу, но тот промолчал. Тогда Августин закончил сам:

– Учитель, как думаешь, он знает о ракетных ударах?

– Он никогда особенно не интересовался сегодняшним днем, – сказал император.

– Но он интересуется сам знаешь чем, и я просто думал, что если он услышит и сложит два и два…

– У него есть задание, – отрезал бог. – Он святой долга, и это имя ему подходит.

– Ну да, – согласился Августин. – Не то что святые радости и терпения. Ты прав. Просто, когда я вернулся и его не увидел… как-то я занервничал, честно говоря. Не могу избавиться от ощущения, что что-то не так.

– Мы не могли бы все-таки заняться похоронами? – спросила Мерси. – Пережить шесть похорон хуже, чем умереть самой. Кстати, план моих похорон лежит в верхнем ящике моего стола, и я расписала его поминутно. Они займут всего двадцать четыре минуты, и это лучше всего.

– Могу себе представить, – нервно сказал ее брат-ликтор.

Этот мучительный разговор прекратился, когда двери в задней части часовни распахнулись. Живые поспешно обернулись туда. Вошла следующая ужасная глава твоей жизни.

Вошел. Мужчина. Пропавший ликтор – такой же непроницаемый для тебя, как все собравшиеся, хуже замороженного трупа Цитеры из Первого дома. В отличие от прочих ликторов, по-некромантски вялых и тощих, он состоял из одних мышц. Мускулов и костей. Он походил на ходячее сплетение жил. Вид у него был напряженный, как будто какой-то идиот поднимал скелета и обернул кости мышечными волокнами, чтобы они могли двигаться. В его теле не было ни капли жира, под кожей выделялись напряженные мышцы, и единственным изгибом был провал под ребрами.

Лицо императора прояснилось.

– Как раз вовремя, – сказал он с нескрываемым облегчением.

Мантия ликтора не окутывала тело вновь прибывшего, а свисала с плеч. Она была потрепана, изорвана по подолу и не слишком чиста. Он прошел по центральному проходу так быстро, что ты не разглядела его глаз. Успела заметить только бурое лицо, кожа которого слишком плотно облепляла череп, грубые полустертые черты и напряженную височную мышцу. Череп был неровный, шишковатый, плохо выбритый. Короткая щетина отблескивала тусклой ржавчиной, будто на голове лежала кровавая тень.

Император встал и раскинул руки для объятия. Мускулистый человек коротко обнял его в ответ – бог успел положить руку ему на спину, а сам он облапил бога за плечи. Потом он высвободился и устремил взгляд на тело, лежавшее между Мерси и Августином.

– Она мертва? – спросил он. Когда император кивнул, он на мгновение закрыл глаза. Потом открыл их и глухо сказал:

– Ну вот. Седьмой номер близко.

При этом заявлении Августин вдруг тяжело оперся на алтарь, как будто мог упасть. Как пьяный. Губы Мерси побелели, как снег. Они превратились в олицетворение трагедии, в литографию, сделанную за мгновение до того, как кровь окатит всю сцену, как участники начнут рвать на себе волосы.

Император обратил свои жуткие глаза на незнакомца. Они походили на мертвые планеты в глубинах космоса, а белые кольца в них – на самую смерть. Он больше не был человеком. Он снова стал бессмертным.

– Он не может двигаться так быстро, – сказал он, – и никогда не мог. Ты видел Вестника или псевдозверя. Давайте не будем пугать детей. Приходите в мои покои – втроем, там все и обсудим.

Новоприбывший не двинулся.

– Седьмой номер, – сказал он. – Бежать или сражаться?

– Но мы рассчитали, что это будут пять лет. Всего год тому назад, – сказала Мерси.

– Он нас догнал. Разум уже в Реке. Если мы нырнем, мы наткнемся на него, куда бы мы ни направились. Тело будет здесь всего через десять месяцев. И Вестники. Очень много Вестников. Бежать или сражаться?

– Надо подумать…

– Некогда думать. – Незнакомец перебил Августина. – Бежать? Вдвоем берем императора и направляемся к ближайшей стеле. Один остается его отвлекать, а потом уводит. Или сражаться. Будем стоять до конца. Джон, я служу тебе. Скажи мне остаться и умереть, и я останусь.

Ты уже слышала это имя в шаттле, но тогда не обратила на него внимания. В какой-то омерзительный момент ты осознала, что, говоря «Джон», он обращается к Князю Воскрешающему. Что бог откликается на такое банальное короткое имя. И что он смотрит на свитого из жил человека с отчаянием, какого ты раньше в нем не замечала.

– Мы будем сражаться, – сказал он, – мы сделали этот выбор много лет назад. Найти новых сторонников и сражаться. Пять лет, десять месяцев… конец все равно один.

– Остаемся? – спросил незнакомец.

– Да, остаемся, – ответил бог и добавил тихо: – Спасибо, что вернулся домой, Ортус из Первого дома.

Что-то скапливалось у тебя в ушах, и теперь вдруг потекло тяжелыми горячими каплями наружу. Ты коснулась уха, и пальцы стали мокрыми. Это была кровь. Ианта смотрела на тебя сквозь бесцветную челку, ее побелевшие губы плотно сжались. Ты молча сложилась пополам и довольно сильно ударилась головой о плитку. Потеряла сознание. Учитывая обстоятельства, заметили это не скоро.

10

В гневе был Нониус, громом гремел его голос.

Черное море ревело над вратами гробницы Алгола,

Пылали глаза его светом, исходящим от трупных костров.

Рекон…

– Стоп, – сказала Харрохак сзади.

Это не слишком понравилось публике. Обшитая стальными панелями двухэтажная библиотека дома Ханаанского была, кажется, одним из самых странных помещений здесь. Она единственная в верхней части здания походила просто на рабочее пространство. Как будто ты входил в современную комнату, чтобы найти в ней древний артефакт. На обшитом панелями полу валялись старые потертые коврики, по стенам стояли металлические полки. Когда Ортус декламировал, его голос звенел, как Второй колокол, только еще противнее.

– Нет, Преподобная дочь, – запротестовал кудрявый придурок из Пятого дома, чьи одежды были дороже, чем все, что приобретал Девятый