Читать книгу - "Всё об Орсинии - Урсула К. Ле Гуин"

Нужны немалые деньги, чтобы сменить кровлю на таком доме. У меня денег нет. И профессии тоже. Меня так воспитывали – я и не должен был иметь какую-либо профессию. У таких, как я, обычно есть земля, но не деньги. А у меня и земли нет. У меня есть только пустой дом. В нем я живу, этот дом – точно я сам. И я не могу оставить его, Помона. Но ты там жить не сможешь. Там же ничего нет. Ничего!

– Там есть ты, – ответила Помона, или мне показалось, что она именно так ответила; она говорила очень тихо.

– Это ничего не меняет.

– Почему же?

Последовало молчание.

– Не знаю, – проговорил он наконец. – Начинал-то я хорошо. Может быть, все случилось потому, что я вернулся. И привел ее в этот дом. Я действительно старался, старался подарить ей Иле. Это для меня – все равно что подарить собственную душу. Но ни к чему хорошему это не привело. И никогда не приведет. Все попытки бессмысленны, Помона!

В голосе его звучала боль, и она в ответ произнесла лишь его имя. После чего я перестал слышать, что они говорят друг другу, – до меня доносилось лишь нежное спокойное воркованье. И хотя подслушивать стыдно, но слушать их было приятно – приятно было слышать эту воплощенную в звуках нежность. Но отчего-то мне стало не по себе, я ощущал ту же дурноту, что и днем, когда помогал рождаться мертвым близнецам. Нет, совершенно невозможно, чтобы моя сестра полюбила Галвена Илескара! И не потому, что он беден, не потому, что предпочитает жить в полуразрушенном доме в непроходимой глуши; он получил этот дом в наследство, он имел право жить где хочет. У каждого своя жизнь. И Пома тоже имела право выбрать такую жизнь, если его любит. Вовсе не это делало их любовь невозможной. А то недостающее звено. И еще нехватка чего-то очень существенного, какой-то серьезный изъян в самом Галвене, в его человеческой природе. Он не казался мне братом, как все остальные мужчины. Он представлялся мне чужаком, пришельцем из другой страны.

В тот вечер я без конца посматривал на Пому; прелестная была девушка, нежная, точно солнечный луч. Я проклинал себя за то, что не сумел разглядеть ее раньше, за то, что не был ей хорошим братом, никогда не брал ее с собой туда – ну хоть куда-нибудь! – где в веселой компании она могла бы выбирать из дюжины мужчин, готовых отдать ей руку и сердце. Вместо этого я повез ее в Иле.

– Я тут все думал, – сказал я ей утром за завтраком, – и, знаешь, мне осточертели здешние места. Я готов попытать счастья в Брайлаве.

Я думал, что веду разговор исключительно тонко, пока не увидел ужас в ее глазах.

– Тебе действительно так ужасно здесь надоело? – слабым голосом спросила она.

– Здесь мы всегда будем еле сводить концы с концами. Это несправедливо по отношению к тебе, Пома. Я уже начал писать письмо Когану с просьбой подыскать мне какого-нибудь компаньона в столице.

– А может, тебе стоит еще немного подождать?

– Только не здесь. Этот путь нас никуда не приведет.

Она кивнула и при первой же возможности встала из-за стола. И не забыла ни шарфа, ни носового платка. Ни одного следа не оставила! Целый день она пряталась в своей комнате. У меня в тот день была всего пара вызовов, и, боже мой, как же долго он тянулся, этот день!

После ужина я поливал розы, когда она подошла ко мне. Именно здесь, на этом самом месте, они с Галвеном вчера разговаривали.

– Жиль, – промолвила она, – мне нужно кое-что сказать тебе.

– У тебя юбка за розовый куст зацепилась.

– Отцепи, пожалуйста, мне самой не достать.

Я отломил шип и освободил ее.

– Мы с Галвеном любим друг друга, – сказала она.

– Ах вот как, – пробормотал я.

– Мы все обсудили. Ему кажется, что пожениться мы не можем: он слишком беден. Но я считаю, что тебе лучше все-таки об этом знать. И постараться понять, почему я не хочу уезжать из Валоне.

У меня не нашлось слов, чтобы сразу ответить ей. Точнее, слова душили меня. Наконец мне удалось выдавить:

– То есть ты хочешь остаться здесь, несмотря на?..

– Да. По крайней мере, я смогу видеть его.

Она пробудилась, моя спящая красавица. Он разбудил ее; он дал ей то, чего ей недоставало, что лишь очень немногие мужчины могли бы ей дать: ощущение опасности, которое лежит в основе любви. Теперь ей стало необходимо то, что было в ней всегда и всегда оставалось невостребованным, – ее спокойствие, ее сила. Я долго и внимательно смотрел на нее и наконец вымолвил:

– Ты хочешь сказать, что будешь жить с ним?

Она смертельно побледнела и сказала:

– Да, если он попросит меня об этом. А как по-твоему, он меня попросит?

Она очень рассердилась, а я был сражен наповал. Я стоял, все еще держа в руках лейку, и бормотал глупые извинения:

– Прости меня, Пома, я не хотел… Но что ты действительно собираешься предпринять?

– Не знаю, – ответила она все еще сердито.

– То есть пока ты просто хотела бы продолжать жить здесь, а он – там, и…

Она уже почти подвела меня к тому, чтобы предложить ей выйти за него замуж. Теперь уже рассердился я:

– Ну хорошо, я поговорю с ним.

– О чем? – воскликнула она, тут же вставая на его защиту.

– О том, что он намерен делать! Если он хочет жениться на тебе, то, конечно же, может подыскать себе какую-нибудь работу, верно?

– Он уже пробовал, – сказала она. – Его воспитали не для работы. И знаешь, он ведь был болен.

Она произнесла это с таким достоинством и так уязвленно, что у меня защемило сердце.

– Ах, Пома, это-то я знаю! Да и ты знаешь прекрасно, как я его уважаю и люблю; он ведь был сперва именно моим другом, верно? Что до болезни – какой, кстати, болезни? Порой мне кажется, что я никогда его по-настоящему не знал…

Я умолк – все равно Пома не поняла бы меня. Она слепо не замечала в своем лесу темных чащоб, а может, все они казались ей светлыми полянами. Она боялась за него; но его самого она не боялась совершенно. Итак, тем же вечером я отправился в Иле.

Галвена дома не оказалось. Мартин сказал, что он взял кобылу и поехал прогуляться. Сам же Мартин чистил упряжь в конюшне при свете фонаря и яркой луны, и я немного поговорил с ним, поджидая Галвена. В