Читать книгу - "Всё об Орсинии - Урсула К. Ле Гуин"

Через некоторое время он вернулся один. Старый священник обещал провести ночь на коленях у огня в небольшой келье за церковью. У огромного очага только чужеземный священник еще бодрствовал. Фрейга сел на камни и долго ничего не говорил.

Странник посмотрел вверх и вздрогнул, увидев, что голубые глаза графа направлены прямо на него.

– Почему вы не спите?

– Мне не спится, граф.

– Лучше было бы, если бы вы спали.

Путешественник нервно моргнул, затем закрыл глаза и попытался сделать вид, что спит. Он подглядывал через полузакрытые веки за Фрейгой и пытался повторять, не шевеля губами, молитву, обращенную к своему святому покровителю.

На взгляд Фрейги, он выглядел как толстый черный паук. Лучи тьмы исходили от его тела, паутиной затягивая комнату.

Ветер стихал, оставляя тишину, в которой Фрейга слышал стоны жены – сухой, слабый звук.

Огонь угасал. Канаты и сети тьмы все плотнее и плотнее запутывались вокруг человека-паука в углу у очага. Крошечные блестки показались у него под бровями. Нижняя часть лица тихонько двигалась. Он углубился в свои заклинания. Ветер затих. Не было ни звука.

Фрейга встал. Священник посмотрел вверх на широкую золотую фигуру, вырисовывающуюся в темноте.

– Идемте со мной, – сказал Фрейга, но священник от страха не мог сдвинуться с места. Фрейга взял его за руку и рывком поставил на ноги.

– Граф, граф, чего вы хотите? – прошептал он, пытаясь освободиться.

– Идемте со мной, – сказал Фрейга и повел его по каменному полу, через темноту, к двери.

Фрейга был в овчинном тулупе, священник только в шерстяной рясе.

– Граф, – выдохнул он, труся рядом с Фрейгой через двор, – холодно, можно замерзнуть до смерти, могут встретиться волки…

Фрейга сбросил тяжелые засовы внешних ворот замка и открыл одну створку.

– Иди, – сказал он, указывая вложенным в ножны мечом.

Священник остановился.

– Нет, – произнес он.

Фрейга вытащил меч из ножен, короткий толстый клинок. Тыча его концом в зад под шерстяной рясой, он вывел священника за ворота, повел по деревенской улице к дороге, что вела в горы. Они шли медленно, так как снег был глубок и их ноги проваливались в сугробы при каждом шаге. Воздух теперь был необычно неподвижен, как будто замерз. Фрейга посматривал вверх на небо. Над головой между высокими прозрачными облаками сияли, образовывая фигуру, похожую на рукоять меча, три ярких звезды. Некоторые называли фигуру Воин, другие – Молчаливый, Одн Молчаливый.

Священник бормотал одну молитву за другой, скороговоркой, со свистом переводя дух. Один раз он споткнулся и упал лицом в снег. Фрейга рывком поставил его на ноги. Тот посмотрел вверх на лицо юноши в свете звезд, но ничего не сказал. Он продолжал волочить ноги, молясь негромко и упорно.

Башня и деревня Вермаре темнели позади; вокруг лежали голые холмы и равнины снега, бледные в свете звезд. Рядом с дорогой торчал бугор, меньше чем в рост человека, напоминающий формой могилу. Рядом с ним, не покрытый снегом из-за ветра, стоял невысокий толстый столб или алтарь из неотесанных камней. Фрейга взял священника за плечо и потащил с дороги к алтарю рядом с Курганом.

– Граф, граф… – выдохнул священник, когда Фрейга схватил его за голову и отогнул ее назад. Его глаза казались белыми в свете звезд, рот был открыт в пронзительном крике, но крик вышел только клокочущим свистом, когда Фрейга перерезал его горло.

Фрейга заставил тело согнуться над алтарем и резал и рвал толстую рясу, пока не смог вспороть живот. Кровь и внутренности брызнули на сухие камни и окутались паром на сухом снегу. Выпотрошенное тело упало вперед на камни, как пустая одежда, руки болтались.

Живой человек опустился на тонкий, сдутый ветром снег рядом с Курганом, все еще держа в руках меч. Земля сотрясалась и вздыхала, и крики раздавались в темноте.

Когда он поднял голову и огляделся, все переменилось. Небо, беззвездное, поднималось высоким бледным сводом. Холмы и далекие горы были ясно различимы, не отбрасывали теней. Бесформенное тело на алтаре было черно, снег у подножия Кургана был черен, руки Фрейги и клинок черны. Он пытался оттереть руки снегом, и жгучая боль привела его в сознание. Он встал – перед глазами у него поплыло – и, пошатываясь на негнущихся ногах, пошел назад в Вермаре. Пока шел, он чувствовал, что западный ветер, мягкий и влажный, поднимаясь вместе с днем, несет оттепель.

Гильберт разводил огонь, Ранни стояла у огромного очага. Ее лицо было серым и опухшим. Она с усмешкой проговорила:

– Ну, граф, вы как раз вовремя вернулись!

Он стоял, тяжело дыша, с вялым лицом, и не говорил.

– Пойдемте тогда, – сказала повитуха.

Он последовал за ней по винтовой лестнице. Солома, которая устилала пол, была сметена к камину. Галла снова лежала в широкой постели, в брачной постели. Ее закрытые глаза глубоко запали. Она тихо посапывала.

– Ш-ш-ш! – сказала повитуха, когда он хотел было приблизиться к жене. – Тише! Посмотрите сюда.

Она подняла туго замотанный сверток.

Через некоторое время, когда он все еще ничего не произнес, она резко выдохнула:

– Мальчик. Прекрасный, большой.

Фрейга протянул одну руку к свертку. Его ногти были покрыты коричневой коркой.

Повитуха прижала сверток к груди.

– Вы холодный, – сказала она резким оскорбленным шепотом. – Вот. – Она отогнула край материи, чтобы показать на мгновение крохотное розовое человеческое личико в свертке, затем снова его опустила.

Фрейга подошел к подножию кровати и встал на колени на полу и сгибался до тех пор, пока не коснулся лбом каменного пола. Он бормотал: «Господи Иисусе Христе, благодарю Тебя, воздаю хвалу Тебе…»

Епископ Солария так и не узнал, что сталось с его посланником на севере. Вероятно, он по усердию забрел слишком далеко в горы, где еще обитали язычники, и принял мученический венец.

Имя графа Фрейги долго жило в истории его провинции. При нем был основан бенедиктинский монастырь в горах над озером Малафрена. Стада графа Фрейги и меч графа Фрейги кормили и защищали монахов в их первую тяжелую зиму. На плохой латыни в их хрониках, черными чернилами на прочном пергаменте, он и его сын после него упоминались с признательностью, как верные стражи Церкви Господней.

1150

Ильский лес

– Нет, – сказал молодой доктор, – безусловно, существуют такие преступления, которым нет прощения! Убийство не может оставаться безнаказанным.

Его более умудренный опытом собеседник покачал головой:

– Возможно, существуют люди, которым нет прощения; преступления же… зависят…

– От чего? Отнять у человека жизнь! Это абсолютно непростительно! Разумеется, сюда не относятся некоторые случаи самообороны. Священность человеческой жизни…

– Совсем не тот